Этологи определяют инстинкт как специализированную морфоструктуру (временный орган животного, Lorenz, 1950a, b), которая закономерно появляется в потоке действий животного в специфической социальной ситуации. Инстинктивная реакция = автоматически осуществляющаяся при всяком предъявлении специфических раздражителей независимо от контекста, не корректируемая ни обстоятельствами контекста, ни прошлым опытом животного. Даже если использование того и другого могло бы сильно повысить успешность реакции, реализация инстинктов следует видовым «врождённым схемам реагирования ».

То есть главное в осуществлении инстинкта, в отличие от рефлекса и других простых форм реагирования - реализовать специализированные формы поведения в специфических ситуациях взаимодействия стереотипно и точно, а не просто вызвать ответы на стимуляцию.

Этология родилась из гениального прозрения Оскара Хейнрота, «увидевшего» вдруг, что наследственная координация, стоящий над нею центр торможения и механизм запуска «образуют с самого начала некоторое функциональное целое» (Лоренц, 1998: 341 ). Выделив эту систему, Хейнрот ввёл понятие «свойственного виду импульсивного поведения » (arteigene Triebhandlung ), чем открыл дорогу для «морфологического подхода к поведению ». Arteigene Triebhandlung - та самая «манера держаться», по которой орнитолог безошибочно распознает вид ещё до того, как рассмотрит детали окраски. Пример: реакции встряхивания хвостом, характерные движения при взлёте, чистке и пр. настолько устойчивые и типизированные, что имеют систематическое значение (Р. Хайнд. «Поведение животных», 1975 : табл.3 на стр.709).

Другой пример «свойственного виду импульсивного поведения» - многие цыплята даже за вознаграждение не могли всего 10 секунд спокойно постоять на платформе, не двигая ногами. Они не выдерживали и начинали скрести пол. Свиньи в цирке легко выучиваются раскатывать пятачком ковёр, но никак не могут научиться брать и опускать монету в фарфоровую копилку (также в форме свиньи; из этого бы вышел эффектный цирковой номер). Вместо того, чтобы опустить монетку, свинья много раз её роняет на пол, толкает пятачком, поднимает, снова роняет, подгоняет, подкидывает и т.п.

На основании таких наблюдений супруги Бреленды установили принцип инстинктивного смещения : выученные индивидуальные реакции всегда смещаются в сторону видовых инстинктов в тех случаях, когда выученная реакция хоть в какой-то степени сходна с сильным И. (Breland, Breland, 1961, цит. по Резникова, 2005).

Именно структура инстинктивных реакций животного определяет 1) чему можно выучиться, и чему выучиться нельзя, 2) как должно быть организовано обучение, чтобы оказалось успешным, причём форма опыта «на обучение» в общем случае зависит не от логики задачи, но от инстинктивно заданного «пространства возможностей» для обучения тому или иному навыку. 3) как должен быть поставлен опыт «на рассудочную деятельность», чтобы выявить «верхние этажи» интеллекта животного.

У человека и антропоидов инстинктивное смещение отсутствует: возможно обучение любой реакции (решению задачи и пр.) которое индивиды способны воспроизвести по образцу. Обучение может быть плохое, а результаты низкими, но не наблюдается смещения к иным реакциям, которые могли б рассматриваться как потенциальные «инстинкты» (Зорина З.А., Смирнова А.А. О чём рассказали «говорящие обезьяны»? способны ли высшие животные оперировать символами. М. 2006).

От обычных рефлекторных актов инстинкты отличаются тем, что воспроизводятся не только непосредственно в ответ на стимуляцию, но непрерывно. Точней, животное находится в постоянной готовности к совершению инстинктивного действия, но последняя в норме подавлена. Под воздействием ключевых стимулов центральный контроль снимается с высвобождением специфической структуры инстинктивного акта.

Эрих фон Хольст получил прямые доказательства того, что der Erbkoordination представляет собой систему с автономным управлением, не сводимую к цепям безусловных рефлексов. Он обнаружил, что стереотипные движения животного вызываются процессами стимуляции и координации, совершающимися в самой нервной системе. Движения не только выполняются скоординировано в строгой последовательности без участия рефлексов, но и начинаются вовсе без внешнего стимула.

Так, зафиксированы нормальные плавательные движения рыб с перерезанными задними корешками спинномозговых нервов. Видоспецифическая форма движений определяется автономным механизмом изнутри, «срабатывающим» в ответ на ключевой раздражитель извне. При длительном отсутствии специфических раздражителей тот же механизм «срабатывает вхолостую», в ответ на эндогенный рост нереализованного возбуждения «внутри» индивида.

Чтобы минимизировать возможные «ошибки запуска» (ведь инстинктивное действие невозможно остановить или изменить, пока оно не реализовано полностью), запускающая система должна так или иначе «сличать» внешний стимул с некой нервной моделью «типичных раздражителей» и/или «типовых ситуаций», запускающих инстинктивный ответ. Следовательно, врождённая система реагирования всегда содержит элемент распознавания образов (Lorenz, 1989).

Инстинкты - это единственные «оформленные структуры» (устойчивые элементы организации процесса), которые «заинтересованный наблюдатель» - этолог или другое животное (сосед, активный вселенец) может выделить на фоне изменчивого континуума прямых действий или экспрессивных реакций особи. Последние могут быть столь же врождёнными, как инстинкты, но управляются целью через акцепторы результатов действия по П.К.Анохину или носят рефлекторный характер, а не реализуют (видо)специфические структуры многоступенчатой последовательностей действий, подчинённой некоторому плану, программе поведения (Гаазе-Раппопорт, Поспелов, 1987). Поэтому рефлексы и экспрессивные реакции, также как целенаправленны действия животного не входят в состав инстинктов, хотя часто сопровождают их.

В силу шаблонности и «автоматичности» действия акт реализации инстинкта маркирует наступление специфических проблемных ситуаций процесса и поэтому может служить и служит знаком последней. Стереотипное воспроизведение дифференцированных форм брачных, угрожающих и т.п. демонстраций в ответ на демонстрации того же ряда есть реализация инстинкта в коммуникативном процессе. Поэтому для анализа инстинктов, реализующихся в социальной коммуникации, этологи используют «морфологический подход к поведению».

Ритуализированные демонстрации животных суть специфические элементы видового инстинкта (охраны территории, но не «агрессивного», поиска партнёра или ухаживания, но не «сексуального» и т.п. в зависимости от конкретной биологии вида). Точней, видовые демонстрации - это последовательные этапы реализации инстинкта в коммуникативном процессе, наиболее специфические (видоспецифические), выделенные и оформленные элементы «свойственного виду импульсивного поведения», поскольку специализированны в отношении сигнальной функции. В соответствии с этим Оскар Хейнрот определил этологию как изучение «языка и ритуалов» животных, объединённых им в понятии «система коммуникации» .

Замечательно, что психологи культурно-исторической школы, исходя из совершенно иных оснований, точно также определяют инстинкты как структуры поведения, внешние по отношению к действующему индивиду, то есть «общевидовые формы» сигнализации и социального действия, в которую должна укладываться активность последнего, чтобы быть эффективной и значимой для партнёров.

«Инстинкт, эта генетически первичная форма поведения, рассматривается как сложная структура, отдельные части которой слагаются наподобие элементов, образующих ритм, фигуру или мелодию », то есть тоже характеризуется определённой формой, имеющей некое сигнальное значение и которую должен распознать партнёр.

Это сложная структура, определённый знак некоторой системы коммуникации, который партнёры распознают по «фигурам, ритмам или мелодиям», образованным элементами инстинкта, то есть по специфической организации инстинктивной последовательности. Такого рода «знаки» у животных этологам только предстоит расшифровать, для чего следует научиться устанавливать соответствующие «фигуры» и тем более «мелодии», отличать их от «фона» несигнальной активности. методического хараткера.

И далее «многое говорит за предположение, что инстинкт в генетическом отношении является предшественником рефлекса. Рефлексы представляют собою только остаточные, выделившиеся части из более или менее дифференцированных инстинктов » (Словарь Л.С.Выготского, 2004: 44 ). Это писано независимо от Хейнрота и Лоренца, частью и до них.

В филогенетическом ряду позвоночных «врождённая болванка» инстинкта становится всё меньше, и всё неопределённей, при столь же неуклонном росте формообразующей роли социальной среды в становлении нормального поведения. При переходе некоторой границы первая исчезает совсем, и поведение формируется только индивидуальным пониманием ситуации (способностью создавать концепты, и дальше действовать по выделенному идеальному «образцу») или социальной средой , воспитывающей, развивающей способности индивидов, в том числе понимание и действие, без участия инстинктов. Врождённый паттерн поведения, запускающийся в ответ на специфические стимулы в специфической ситуации взаимодействия - инстинкт здесь исчезает, распадаясь на изолированные врождённые реакции - рефлексы, в точности как в определении Л.С. Выготского.

Думаю, этот «Рубикон» исчезновения инстинктов лежит даже не между человеком и животными, а внутри самих обезьян , где-то между высшими и низшими приматами. обезьянами, антропоидами и павианами, или макаками и мартышками.

Признаком наличия такой границы мне видится разрушение у высших обезьян той системы дифференцированных видовых сигналов "типа верветок", которая так модна сейчас, и полная деспециализация сигналов, как вокализации, так и жеста. У высших приматов проявление инстинктов «уходит в тень», всё больше ограничивается неопределёнными и неспецифическими ситуациями.

Это ведёт к обратному превращению визуальных и акустических демонстраций животного из сигналов о ситуации в «просто экспрессии», выражающие динамику состояния индивида, и далеко не только в связи с ситуацией. Демонстрации утрачивают свою обычную информативность и специфичность связи определённых сигналов с определёнными ситуациями. Анализ взаимодействий гамадрилов (Erytrocebus patas ) показал, что основу для описания консервативной стороны социальной структуры группы даёт регулирование дистанций, груминг, обнюхивание рта партнёра и другие индивидуальные решения и действия. Демонстрации же при всей видоспецифичности значат на удивление мало : они не только встречаются менее чем в 13% от общего числа сближений, но и не позволяют предсказать исход сближения двух особей (Rowell, Olson, 1983).

Главным средством регуляции социальной структуры групп приматов (в меньшей степени других высших млекопитающих) вместо общевидовых сигналов служит социальное действиекаждого отдельного индивида, заинтересованного в стабильности сложившейся структуры группы или, наоборот, в выгодных для себя изменениях этой структуры . Общевидовые экспрессии или вокализации, обычно претендующие на роль демонстраций - потенциальных сигналов, у высших приматов практически всегда неспецифичны.

А вот социальное действие и оценка ситуаций, вроде бы сугубо индивидуальное, оказывается общепонятным и легко «прочитывается» по двум причинам. Во-первых, оно часто оказывается типическим действием в типических обстоятельствах, а развитие индивидуальности у высших приматов доходит до способности создавать концепты ситуаций, наблюдая поведение других особей, и воспроизводить эти действия по идеальному «образцу», когда та же самая ситуация случается с особью-наблюдателем . Для этого не требуется видовых инстинктов, только индивидуальные способности наблюдения, воображения, памяти, и интеллекта, всё то, чем высшие обезьяны качественно отличаются от низших - колобусов и мартышек.

Во-вторых, у высших приматов идеальная структура группы существует как некая общая реальность, известная всем членам социума, и учитывающаяся при любом социальном действии, наравне со статусом и индивидуальными особенностями животных. Исходя из этого «знания» «идеальной модели» отношений, интегрирующих животных в сообщество, индивид может сам прогнозировать развитие социальных ситуаций и по своему выбору предпринимать действии, направленные на сохранение существующих социальных связей, разрушаемых агрессией доминанта, или, наоборот, на изменять их в свою пользу (Seyfarth, 1980, 1981; Cheeney, Seyfarth, 2007).

Понятно, что для эффективного управления (или поддержания сложившейся структуры отношений) в такой системе нет необходимости в видовых инстинктах, и достаточно индивидуального действия. Ведь способность к созданию концептов ситуации, перемещаемость концептов и способность к реализации многоступенчатые планы действий по некому идеальному «образцу», наблюдённому у других особей, делает инстинкт совершенно лишним .

У человекообразных обезьян инстинктивная «матрица» исчезает полностью, и паттерны видоспецифического поведения неразличимы среди индивидуальных экспрессий. Это равно относится к демонстрациям (позам, жестам и звукам), и к сколько-нибудь стереотипным формам повседневного поведения.

Здесь (а тем более у человека) полностью отсутствуют инстинкты в этологическом понимании этого термина, как бы это не противоречило обыденному значению слова «инстинкт», «инстинктивный», где инстинкт путается со стереотипом и ритуалом на основании общего сходства в «бессознательном» осуществлении действия.

У низших обезьян (мартышек, колобусов, обезьян Нового света, всех имеющих дифференцированные системы сигналов-символов) они безусловно присутствуют. Следовательно, в «зоне перехода» между первыми и вторыми - у макак, лангуров, павианов, гелад происходит постепенное разрушение инстинктивной «матрицы» поведения до состояния полного отсутствия у антропоидов (что будет конкретизировано приматологическими исследованиями; будучи орнитологом, я могу лишь отметить тенденцию, а конкретное прохождение границы могу только предполагать).

Существуют три ряда доказательств в пользу этого тезиса.

Во-первых, у низших позвоночных психика и индивидуальность животного развиваются в «матрице» инстинктов, подчиняющей и берущей под управление остальные формы активности. Практически у всех позвоночных, кроме некоторых птиц и высших млекопитающих (попугаи, врановые, обезьяны, дельфины, кто ещё?) неинстинктивные реакции либо обслуживают реализацию инстинкта, либо осуществляются по созданной им «матрице» разделения времени между разными видами деятельности животного, либо подвергаются инстинктивному смещению. То есть именно видовые инстинкты задают «пределы осуществления» неинстинктивных форм поведения во времени и пространстве, «цели», и «верхние этажи» развития интеллекта (Никольская и др., 1995; Никольская, 2005).

В процессе прогрессивной эволюции индивидуальности животного в ряду позвоночных эта матрица «истончается» и «разрушается», замещаясь актами индивидуального интеллекта (например, концептами ситуаций ), результатами обучения и другими элементами опыта. Проявление инстинктов «уходит в тень», всё больше ограничивается неопределёнными и неспецифическими ситуациями.

Далее, «инстинктивная матрица» паттернов видоспецифического поведения описана в исследованиях нервального субстрата вокализаций низших обезьян, но не найдена у антропоидов. Проводя стимуляцию разных отделов мозга беличьих обезьян-саймири при помощи вживленных электродов, U.Jurgens и D.Plooge показали, что каждый из восьми выделенных по структурным признакам спектра типов звуков саймири имеет в вокальных зонах головного мозга собственный морфологический субстрат. Если субстраты совпадали и из одной точки можно было вызвать два разных типа звуков, они вызывались разными режимами электрической стимуляции (по интенсивности, частоте и длительности стимула, цит. по Jurgens, 1979, 1988).

На других видах низших обезьян получены сходные результаты. Дифферецированности сигналов тревоги на уровне поведения соответствует дифференцированность нервного субстрата, опосредующего выдачу сигнала в ответ на сигналы партнёра и/или опасные ситуации (это участки лимбической системы, включающей вокальные зоны промежуточного и переднего мозга). При общности морфологического субстрата разные сигналы "запускаются" разными режимами стимуляции, то есть каждому видоспецифическому сигналу соответствует «свой собственный» участок и/или запускающий режим воздействия (Fitch, Hauser, 1995; Ghazanfar, Hauser, 1999).

С одной стороны, всё это точно соответствует "высвобождению" инстинктов после специфических "уколов" ключевых стимулов, как его понимали классические этологи. С другой - доказывает дискретность и дифференцированность видовых сигналов у низших обезьян и других позвоночных, имеющих системы сигнализации того же типа (Evans, 2002; Egnor et al., 2004). С третьей - подтверждает наличие биологической основы у традиционной типологической классификации сигналов животных, основанной на сведении всего многообразия изменений структурно-временного спектра звуков, продуцируемых в данной ситуации, к некому конечному набору «идеальных образцов» (Current topics in primate vocal communication, 1995).

То есть у низших обезьян видим жёсткое «тройное соответствие » между сигналом, ситуацией и паттерном поведения, запускаемым в ответ на сигнал, при видоспецифичности паттернов, «автоматичности» запуска, врождённости «означивания» ситуаций сигналами и врождённости реагирования других особей на сигнал. Физиологические исследования показывают, что сигналы имеют изолированные «модели выдачи» в мозгу, этологические исследования тех же видов - что существуют изолированные «модели восприятия и отреагирования» разных сигналов, связанных с разными ситуациями и дифференцируемых на основании разной формы сигнала .

Также организованы системы сигнализации всех других позвоночных (грызунов, ящериц, птиц и рыб). А вот в филогенетическом ряду приматов это «тройное соответствие» ослабевает и полностью ликвидируется у антропоидов. Уже у павианов и макак нарушена точность соответствия между дифференцированными сигналами, морфологическими субстратами, из которых вызывается сигнал, и дифференцированными режимами стимуляции или классами внешних объектов, ответственными за появление сигнала (Current topics in primate vocal communication, 1995; Ghazanfar, Hauser, 1999).

Соответственно, многие визуальные и акустические демонстрации неспецифичны, и деспециализированы до уровня индивидуальной пантомимы. Эти целиком неспецифические сигналы тем не менее вполне действенны в коммуникативном отношении, например, так называемый «пищевой крик» цейлонских макаков (Macaca sinica ).

Обнаружив новый вид пищи или богатый источник корма обезьяны издают характерный крик продолжительностью около 0,5 с (частота колеблется от 2,5 до 4,5 кГц). Эмоциональной основой крика служит общее возбуждение, своего рода эйфория, стимулированная находками новых источников или видов пищи, где уровень возбуждения (отражённый в соответствующих параметрах крика) растёт пропорционально степени новизны и «лакомости» пищи.

Доказательством неспецифичности сигнала служит тот факт, что индивидуальные различия в реактивности макак существенно влияют на интенсивность звуковой активности и на частотные характеристики самих звуков. Кроме того, характеристики сигнала не зависят от конкретных особенностей пищевых объектов, то есть пищевой сигнал макак лишён иконического смысла.

Тем не менее пищевой крик - эффективное и надёжное средство коммуникации. В адекватной ситуации крик зарегистрирован в 154 случаях из 169. Положительная реакция других особей на крик обнаружена в 135 случаях из 154; члены стада, услышавшие крик, сбегаются к нему с расстояния до 100 м (Dittus, 1984).

При переходе к высшим приматам всё больше сигналов становятся неспецифическими, их форма определяется индивидуальной экспрессией, на которую влияют состояние и ситуация, при полной невыраженности «идеальных образцов» и, следовательно, инвариантов формы сигнала. Реакция определяется индивидуальной оценкой ситуации, а не «автоматизмами» видового уровня, дифференцированные видовые системы сигнализации «типа верветок» преобразуются в пантомиму индивидов (сигналы ad hoc ), которые каждое животное издаёт в меру собственной возбуждённости и своей специфической оценки ситуации, а другие интерпретируют в меру собственного наблюдения и понимания.

То есть в филогенетическом ряду приматов идёт деспециализация видовых сигналов: из специализированного «языка», использующего сигналы-символы, они превращаются в индивидуальную пантомиму, способную передать настроение, но не информировать о классе ситуаций. Данный процесс зафиксирован и для вокализаций, и для визуальных сигналов (лицевые экспрессии, жесты, позные демонстрации). Логического завершения он достигает у антропоидов. В их поведенческом репертуаре полностью отсутствуют элементы поведения, соответствующие «демонстрациям» классических этологов.

Их место занимают вокализации, жестикуляции, телодвижения и лицевые экспрессии, сугубо индивидуальные по характеру, синхронизация и унификация которых достигается через взаимное «копирование» способа исполнения «нужных» криков или жестов в «нужной ситуации». Так, пищевые крики (long-distance food calls ) шимпанзе сугубо индивидуальны, при некоторой зависимости также от ситуации и новизны пищи (чем напоминают пищевой крик M.sinica ). Однако при совместном издавании крика самцы шимпанзе начинают подражать акустическим характеристикам крика партнёра. Этим достигается некоторая унификация криков, тем более полная и устойчивая, чем чаще данные животные кричат вместе по поводу сходных видов пищи (то есть, чем тесней социальная связь между ними, чем чаще они сотрудничают в поиске пищи сходными способами и пр.).

Поскольку характер крика и степень унифицированности его с другими особями - маркёр тесноты социального взаимодействия между животными, разные самцы, кричат по-разному в зависимости от того, с кем именно. Это приводит, с одной стороны, к существенному разнообразию криков, с другой стороны - к унификации, маркирующей существующие социальные альянсы, но способной гибко перестраиваться при всяком преобразовании структуры группы. Тем самым индивиды информируются о всех значимых перестройках структуры социальных связей (Mittani, Brandt, 1994).

Как показывают наблюдения, другие особи прекрасно ориентируются на структуру криков и характер жестикуляции индивидов, используя их как маркёр изменений социальных связей животного с индивидами из ближайшего окружения (силы, тесноты, устойчивости связей, доминантного или субординантного положения, Гудолл, 1992). Сходным образом поступают орангутаны Pongo pygmaeus . Для возобновления прерванной коммуникации: они точно воспроизводят сигналы партнёра, если "понимают" его значение и ситуацию, в связи с которой он был издан, но модифицируют его при непонятном (неизвестном) значении соответствующих жестов и криков, или незнании обстоятельств, в которых он был воспроизведён (Leavens, 2007).

То есть наблюдатель-этолог среди звуков или экспрессий антропоидов всегда может выделить элементы, которые в определённый период времени были бы и «оформленными», и «наделёнными значением» для всех членов группировки.

Но эти элементы непостоянны, их «наделение» сугубо ситуативно и динамично меняется на всём протяжении жизни группы, то есть «сами по себе» они «бесформенны» и «семантически пустые» (сигналы ad hoc ). Хотя пластика поведения животного (включая вокализацию) всегда распадается на некоторое число относительно выделенных элементов, напоминающих демонстрации, при сколько-нибудь продолжительном наблюдении она оказывается своеобразной tabula rasa , на которой динамика социальной структуры группы оттискивает то или иные «структуры поведения» с сигнальным значением ad hoc и быстро модифицирует их.

Поэтому второй ряд доказательств отсутствия инстинктов у высших приматов связан с неудачей поиска систем сигнализации «типа верветок». Последние основаны на видовых наборах дифференцированных демонстраций, «обозначающих» логически альтернативные категории объектов внешнего мира и этим как бы «именующих» их. Кроме них тот же самый сигнал «обозначает дифференцированные» программы поведения, которые запускаются при взаимодействии с данным внешним объектом и/или после поступления сигнала о нём (Seyfarth et al., 1980; Cheeney, Seyfarth, 1990; Blumstein, 2002; Egnor et al., 2004).

Показательно, что в ситуации опасности и тревоги (а также агрессии, полового возбуждения, и во всех остальных ситуациях) антропоиды неспособны информировать партнёров, какая точно опасность грозит, откуда именно, и что следует делать в данной ситуации . Их жестикуляция и крики отражают лишь степень беспокойства в связи с ситуацией, способны возбудить аналогичное эмоционально состояние в других, заставить их обратить внимание на ситуацию и при наличии отношений, предполагающих социальную поддержку, побудить её оказать.

Так, в группах шимпанзе периодически появляются каннибалы (-лки), ворующие и поедающие детёнышей других обезьян. Иногда эти попытки успешны, иногда матери им оказывают отпор, мобилизируя поддержку в виде дружественно расположенных самцов. Одна из таких самок несколько раз подвергалась атакам каннибалки и успешно отражала их за счёт социальной поддержки. Однако характер сигнализации объекта нападения показывает, что её интенсивная сигнализация и жесты никак не информирует «группу поддержки» о том, какого рода опасность грозит и как её лучше всего отражать, только передаёт состояние тревоги и стресса в связи с ситуацией. Прибывшие самцы вынуждены оценивать ситуацию и выбирать действия сами (Дж. Гудалл. Шимпанзе в природе. Поведение. М.: Мир, 1992 ).

Напротив, простенькая система сигнализации низших обезьян (3-4 дифференцированых крика вместо 18-30 вокализаций у шимпанзе, связанных континуальными переходами) легко справляется с задачей информирования об альтернативных категориях опасностей, существенных для их внешнего мира (Zuberbűhler et al., 1997; Zuberbűhler, 2000; Blumstein, 2002; Egnor et al., 2004). Видимо, именно в силу невозможности точного указания опасности, исходящей от каннибалов, эти шимпанзе спокойно существуют в группах и вне актов нападения на других детенышей вполне терпимы другими особями. Последние вполне распознают данных субъектов индивидуально, но за отсутствием и видоспецифических инстинктов, и «протоязыка» их действия остаются «неназваными», а, значит, «неоценёнными» по достоинству коллективом.

То есть у низших обезьян мы видим одно состояние стереотипных форм поведения, один способ использования ритуализированных демонстраций, точно соответствующий «классическому» определению инстинкта, у антропоидов и человека - другой, прямо противоположный первому. Фактически у шимпанзе и бонобо (в отличие от верветок) не существует видового «языка», решающего задачу «именования» значимых ситуаций и объектов внешнего мира, и обозначения действий, эффективных в данной ситуации. В то же время по уровню интеллекта, способности к обучению, к точному воспроизведению чужих действий в сложной ситуации (тех же жестов «языка глухонемых») вполне способны к обучению языку и использованию символов. Это многократно доказано знаменитыми опытами с «говорящими обезьянами» .

Следовательно, человеческий язык - не видовой инстинкт Homo sapiens , как считают хомскианцы (Пинкер, 2004), а такой же продукт культурной эволюции в сообществах приматов и пралюдей, как орудийная деятельность. С последней он имеет много общего, включая общий неврологический субстрат говорения, изготовления орудий по образцу, и метания предмета точно в цель . Но тогда даже у антропоидов (а тем более у человека) нет паттернов поведения, соответствующих этологическому определению инстинкта.

Третий ряд доказательств отсутствия инстинктов связан с радикально иным характером лицевых экспрессий (возможно, и других элементов «языка тела») человека по сравнению с видоспецифическими демонстрациями низших обезьян и других позвоночных, скажем, демонстрациями ухаживания и угрозы. Последние представляют собой классический пример инстинкта в том числе и потому, что точность соответствия стимула и реакции, изданной демонстрации особи и ответной демонстрации партнера обеспечивается автоматически, за счёт механизма стимуляции подобного подобным.

Модель «стимуляции подобного подобным» М.Е.Гольцмана (1983а) возникает из необходимости объяснить устойчивость/направленность течения коммуникации, её специфический результат в виде социальной асимметрии, устойчивой в течение определённого (прогнозируемого) периода времени, а также дифференциацию ролей, которая стабилизирует систему-социум без каких-либо «слишком сильных» утверждениях о наличии специализированных знаковых систем. Известная диалоговая модель коммуникации классических этологов - вариант «стимуляции подобного подобным» для того предельного случая, когда воздействия, которыми особи обмениваются друг с другом, представляют собой специализированные сигналы, жёстко связанные с определёнными ситуациями закономерно развивающегося процесса взаимодействия.

Природу стимуляции подобного подобным можно пояснить на примере взаимодействий матери и ребёнка в период «младенческого лепета», когда знакового общения точно нет (Винарская, 1987). В первые месяцы жизни ребёнка часть коммуникативных механизмов импринтингуется. Среди них именно те, «которые являются необходимой предпосылкой всякого взаимодействия»: быстрые и пристальные взгляды, движения приближения, улыбка, смех, характерные звуки голоса. Все эти реакции подкрепляются поведенческими механизмами матери, которые включаются настолько неожиданно и действуют так неосознанно для самой матери, что автор даже совершает «ошибку потенциальности», предположив их врождённость.

Это замедление тона материнской речи в ответ на эмоциональные проявления ребёнка, повышение средней частоты основного тона голоса за счёт высоких частот и пр. Если б речь шла о диалоге взрослых, можно было бы сказать, что мать переводит речь в регистр «для иностранца». Собственно «стимуляция подобного подобным» состоит в следующем: «Чем больше физические характеристики эмоциональных высказываний матери уподобляются голосовым возможностям младенца, тем легче ему подражать ей и, следовательно, устанавливать с нею характерный для раннего возраста эмоциональный социальный контакт. Чем полнее … контакт, тем скорее врождённые звуковые реакции ребёнка начинают приобретать национальные специфические черт ы» (Винарская, 1987: 21 ).

Согласно М.Е.Гольцману (1983а), основной регулятор поведения животных в сообществах основан на двух совместно протекающих процессах: стимуляции поведения подобным ему поведением партнёра, или, наоборот, блокировке данной активности. Первый процесс : любой поведенческий акт стимулирует, т.е. инициирует или усиливает у всех воспринимающих его точно такие же акты или комплементарные им. Поведение животного оказывает самостимулирующее влияние на него самоё, так и стимулирующее воздействие на партнёров. Это влияние осуществляется одновременно на всём множестве возможных уровней организации поведения животных в сообществах. Хотя основное влияние каждого параметра поведения (степень ритуализации формы актов, интенсивность и экспрессия действий, напряжённость ритма взаимодействий) приходится на тот же параметр поведения самого животного и его партнёров, оно распространяется и на другие формы поведения, физиологически и моторно связанные с данной. Второй процесс основан на противоположном свойстве: поведенческий акт блокирует появление аналогичных актов у социального партнёра.

Поэтому взаимоотношения особей разного ранга в структурированном сообществе носят по преимуществу «соревновательный» характер. Высокая частота предъявлений доминантными особями специфических комплексов поз, движений и действий, составляющих так называемый «синдром доминанта», обеспечивает тем лидирующее положение в группе и одновременно создаёт ситуацию, когда проявление идентичных форм поведения у других членов группы в значительной степени подавлено, так что те становятся в подчинённое положение (Гольцман и др., 1977).

Далее, постулируется существование положительной обратной связи, позволяющей обоим особям сравнить параметры собственной деятельности с параметрами действия партнёра и оценить «соотношение сил» противонаправленных потоков стимуляции, созданных реализацией поведения той и другой особи (Гольцман, 1983а; Гольцман и др., 1994; Крученкова, 2002).

Если социальная активность партнёра «слабей» активности самой особи, это стимулирует прогрессивное развитие поведения животного в сторону появления всё более экспрессивных и специфических элементов, оказывающих более интенсивное и долговременное воздействие на партнёра. Если же активность партнёра «сильней» собственной активности особи, то она подавляет проявление однотипных элементов поведения в деятельности партнёра и «обращает» развитие поведения последнего в сторону, противоположную развитию поведения более сильного партнёра (Гольцман и др., 1994; Крученкова, 2002). Например, в агонистических взаимодействиях побеждённые особи животное переходят к позам подчинения, тогда как будущий победитель по-прежнему демонстрирует позы угрозы.

Далее, всякий поведенческий акт стимулирует у воспринимающей особи точно такие же акты (инициируя их появление или усиливая выражение уже имеющихся) либо комплементарные им. Всякая реализация определённого поведения, а особенно ритуализированных демонстраций, специфически стимулирует партнёра и одновременно увеличивает чувствительность самого животного к однотипной стимуляции извне, то есть имеет место самостимулирующий эффект. Процессы стимуляции и самостимуляции оказываются сопряжёнными: здесь это две стороны одной медали.

В этом случае для всех инстинктивных реакций животного наблюдается жесткая положительная корреляция между способностью животного воспринимать сигналы, связанные с соответствующими демонстрациями, и продуцировать их самому.

В любой популяции существует полиморфизм по способности кодировать исходящие сигналы (связанный с точностью воспроизводства сигнальных инвариантов в конкретных актах демонстрирования животного, со стереотипностью исполнения видовых демонстраций), и по способности «расшифровывать» поведение партнёра, выделяя специфические формы сигналов на фоне континуума неспецифических несигнальных действий. У всех видов, исследованных в этом отношении, способность продуцировать стереотипные, легко узнаваемые демонстрации «на выходе» коррелирует с большей способности дифференцировать демонстрации в потоке действий партнёра «на входе» системы-организм (Andersson, 1980; Pietz, 1985; Aubin, Joventine, 1997, 1998, 2002).

Лицевые экспрессии человека, выражающие разные эмоциональные состояния, очень сходны с демонстрациями ухаживания и угрозы низших обезьян: те и другие экспрессивные реакции, обладающие некоторой видоспецифичностью и исполняемые достаточно стереотипно. Однако здесь корреляции между способностью отправлять и получать лицевые сигналы нет никакой, а если есть, то отрицательная. Например, J.T.Lanzetta и R.E.Kleck выяснили, что умелые отправители лицевых сигналов очень неточно расшифровывали чужие экспрессии, и наоборот. На видеоплёнку были засняты реакции студентов колледжа на красный и зелёный свет, первый предупреждал об ударе током.

Затем этой же группе студентов показывали записи реакций других участников и просили определить, когда им показывают красный сигнал, а когда зелёный. Те испытуемые, чьи лица наиболее точно отражали переживаемое состояние, хуже прочих определяли данное состояние на лицах других участников (Lanzetta, Kleck, 1970).

У животных исполнение собственных демонстраций прямо пропорционально чувствительности к аналогичной стимуляции партнёра и способности классифицировать экспрессивные реакции оппонента по наличию/отсутствию нужных демонстраций (на которые готово реагировать животное). Позитивная корреляция сохраняется, даже если демонстрация воспроизводится с искажением, исполнитель заслоняется ветками, листвой и пр., именно в силу инстинктивного характера продуцирования и отреагирования сигналов (Nuechterlein, Storer, 1982; Searby et al., 2004; Evans, Marler, 1995; Hauser, 1996; Peters, Evans, 2003a, b, 2007; Evans, Evans, 2007).

Следовательно, отрицательная корреляция у человека связана с неинстинктивным механизмом социализации, основанным на коммуникативной среде в семье и связанном с ним обучении . В высокоэкспрессивной среде в семье навыки лицевые демонстрации отлично развиваются, но поскольку высокоэмоциональные сигналы всех членов семьи крайне выразительны и очень точны, навыки расшифровки развиваются слабо в силу отсутствия необходимости. И наоборот, в низкоэкспрессивных семьях навыки экспрессивного выражения эмоциональных состояний развиты очень слабо, но поскольку необходимость понимания объективно существует, идёт обучение более точной расшифровке слабых сигналов (Izard, 1971, цит. по Изард, 1980).

Это предположение получило полное подтверждение при использовании «Опросника экспрессивности в семье» (Family Expressiveness Questionnaire ) для оценки коммуникативной среды. Навык кодировки эмоционального состояния в лицевых экспрессиях позитивно коррелирует с уровнем эмоциональности отношений и эмоциональной свободой в семье, навык расшифровки - отрицательно (Halberstadt, 1983, 1986)

И в заключение - зачем же у человека сейчас ищут инстинкты с тем же усердием, с каким раньше искали бессмертную душу? Цель одна - не мытьём, так катаньем примирить с несправедливостью устройства мира, который во зле лежит и, несмотря на 1789 и 1917 год, не собирается оттуда вылезать, напротив, погружается во зло всё глубже.

лат. инстинктуус - побуждение) - эволюционно выработанная врожденная приспособительная форма поведения, свойственная данному виду животных, представляющая собой совокупность унаследованных сложных реакций, возникающих в ответ на внешние и внутренние раздражения. Инстинкты человека и животных запрограммированы в нервной системе как часть наследственной конституции. В настоящее время принято использовать для обозначения инстинкта следующие понятия: "видоспецифичное поведение", "стереотипическое поведение, "врожденное поведение", "генетически запрограммированное поведение", "комплекс фиксированных действий"(Н.Ф. Реймерс). Имея в виду инстинкты человека, часто употребляют образное выражение "видовая память". В человеческом обществе выделяют два типа "видовой памяти" -передаваемую по наследству (генетическую) и негенетическую. Инстинкт представляет собой "видовую память", передаваемую из поколения в поколение по наследству. "Негенетическая память" человеческого коллектива - культура (Определение отечественного культуролога, семиотика Ю.М.Лотмана). Инстинктивное поведение человека и животных имеет ряд характерных особенностей. Перечислим их: 1) Инстинктивное поведение животных или человека высокоадаптивно и не требует предварительного научения. 2) Инстинктивное поведение видотипично, то есть одинаково для всех животных данного вида при одинаковых внешних и внутренних условиях. Порядок и сила мышечных сокращений, осуществляемых при выполнении инстинктивных движений, совпадают до малейших подробностей у всех животных данного вида. Инстинктивные поведенческие реакции животных настолько неизменны и характерны для каждого вида, что могут служить для уточнения систематического положения того или иного животного (т.е. могут служить таксономическим признаком). 3) Инстинктивные движения запрограммированы в генах и формируются (созревают) в процессе индивидуального развития.

Да никаких.

Физиология высшей нервной деятельности
Данилова Н. Н., Крылова А. Л.

Рефлексы делятся на:

• Условные и безусловные(на самом деле, полностью безусловных рефлексов нету, это уже надстройки).
• Экстероцептивные, интероцептивны и проприоцептивные.
• Cоматические или двигательные; вегетативные внутренних органов - пищеварительные, сердечно-сосудистые, выделительные, секреторные et cetera;
• Oборонительные, или защитные, пищеварительные, половые, ориентировочные.
• Mоносинаптические и Полисинаптические.
• Спинальные рефлексы и рефлексы головного мозга: различаются физическим расположением рефлекторных дуг.
• Возбудительные и Тормозные.

У человека нету инстинктов. У высших приматов нету инстинктов. Есть реакции и ассоциации - рефлексы.

Инстинкт - комплекс двигательных актов или последовательность действий, свойственных организму данного вида, реализация которых зависит от функционального состояния животного (определяемого доминирующей потребностью) и сложившейся в данный момент ситуации. Инстинктивные реакции носят врожденный характер, и их высокая видовая специфичность часто используется как таксономический признак наряду с морфологическими особенностями данного вида животных/

По вашему же описанию выходит, что инстинкты есть.

Например, язык / речь человека - высокоспецифичный для нашего вида инстинкт. Теория порождающей грамматики Хомского убедительно демонстрирует насколько этот инстинкт един (даже несмотря на кажущиеся различия, на практике обусловленными несколькими "переключателями"). И есть даже генетические корреляты речевого поведения: известная семья K. c генетическим нарушением (передающимся по Менделевской схеме) /внимание/ изменения слов по грамматическим формам! при отсутствии выявляемых когнитивных нарушения.

Весьма непонятно, почему человеческие инстинкты люди не склонны называть таковыми.

Гибкость и необязательность проявления каждого из них? Это не мешает им быть инстинктами. У других животных тоже не все инстинкты всегда проявляются: есть инстинкт более высокого приоритета срабатывает, он может не давать проявиться другому. Чем больше и сложнее система инстинктов, тем необязательнее каждый из них проявится в каждой конкретной ситуации - больше вероятность конфликта интинктов.

Ответить

Прокомментировать

Подробности Александр Бирюков Биология поведения мужчины и женщины 03 Январь 2018

Эта тема настолько конфликтна и дискутабельна, что споры по ней ведутся уже больше ста лет. С переменным успехом: побеждает то одно направление, то другое. К огромному сожалению, тема эта, как и все, касающиеся человека, очень политизирована. Из чисто научной такие темы давно уже перешли в «сферу обслуживания». Обслуживания тех или иных политических и идеологических течений. Этого я уже подробно объяснял в статье «Мужчина, женщина и учёные» , повторяться не стану. Статья и без того получится большая и совсем не развлекательная, даже скучноватая.

Вначале определимся с термином. Что такое инстинкт? В биологии под инстинктом, если говорить кратко и упрощённо, понимают стереотипный двигательный акт, возникающий у животного в ответ на определённую потребность или служащий определённой цели. Этот акт, повторю, стереотипен. Приведу примеры. Кошка после акта дефекации «закапывает» кал землю задними лапками, маскируя таким образом своё присутствие от врагов. Все видели такое. Но эти же движения она делает и в квартире, когда «закапывать» просто нечем: земли под лапами нет. Это и есть стереотипный поведенческий акт - он не меняется. Набор действий всегда фиксированный. Сходил в туалет - сделал такие вот движения лапами. Под ногами линолеум? Не важно, программа действий от этого не меняется. К таким стереотипным актам можно отнести также плетение пауком паутины, брачные танцы и песни птиц и т.д.

У человека (и у приматов вообще) таких жёстких двигательных комплексов нет. Поведение человека гораздо сложнее. Поэтому слово «инстинкт» применительно к человеку мы можем заменить словом «влечение», «врождённая поведенческая программа» (заметьте, не двигательная, а поведенческая). Называйте, кому как больше нравится. Мне нравится слово «инстинкт», потому что оно привычно для слуха людей. К тому же я встречал его в огромном количестве зарубежных научных статей.

Итак, соловей в брачный период для привлечения самки поёт одну и ту же мелодию. Её воспроизводит абсолютно каждый соловей и на протяжении тысяч лет. Это как раз то, что называют инстинктом биологи.

Поведение людей не так жёстко детерминировано. Поэтому переносить на человека поведение животных ошибочно. У человека, скорее, есть определённая поведенческая канва, возникающая в ответ на потребность. Опять сравним с животными. Половой инстинкт тетерева заставляет его «станцевать» на току определённый танец (то есть выполнить строго запрограммированные телодвижения), а потом спариться определённым образом. Тоже запрограммированным. Половой инстинкт человека работает не совсем так. Инстинкт задаёт обладателю определённую задачу, полезную с точки зрения биологии. Мужчине - спариться с максимальным количеством женщин, дабы максимально широко распространить свои гены. Как он это будет делать - чётко не фиксировано. Будет ли он их принуждать силой, брать обманом, имитировать высокий ранг, подкупать («секс за еду») - способов много. Женщине инстинкт приказывает зачать от самого жизнеспособного мужчины в пределах досягаемости, дабы повысить выживаемость потомства. Опять же, двигательная программа не фиксирована. Женщина может устроить «аукцион», дабы мужчины доказывали, кто лучше. И потом выберет «победителя». Может, наоборот, сама найти «альфача» и как-то убедить его спариться. В общем, вариантов много. Конечную цель, полезный приспособительный результат, говоря языком физиологии, инстинкт задаёт чётко, но способы её достижения жёстко не программирует.

Вообще, есть очень разные взгляды на эти терминологические тонкости. Например, Яков Кантор из Университета Чикаго называл инстинктивным поведением то, что я называю инстинктом, а термин «инстинкт» трактовал в биологическом смысле, который я описал выше . Аманда Спинк даёт такое определение термину «инстинкт»: «врожденная часть поведения, которая возникает без каких-либо подготовки или образования у людей». При этом она утверждает, что такие варианты поведения, как воспитание детей, сотрудничество, сексуальное поведение и эстетическое восприятие являются развитыми психологическими механизмами с инстинктивным базисом . Кому интересно, можете по ключевым словам полазать на англоязычных поисковиках, там много разноголосицы.

Также не следует путать инстинкт с безусловным рефлексом. И то, и другое - врождённое. Но есть принципиальные отличия. Рефлекс не связан с мотивацией. Это очень простой двигательный акт, возникающий в ответ на один простой раздражитель. Например, коленный рефлекс возникает в ответ на растяжение квадрицепса. Мы отдёргиваем руку от горячего из-за рефлекторного акта, который запускается очень сильным раздражением температурных рецепторов кожи. Рефлекс имеет очень жёсткую двигательную характеристику. Коленный рефлекс абсолютно всегда заканчивается сокращением квадрицепса, и ничем иным.

Инстинкт же всегда связан с определённой мотивацией. Половой инстинкт - с половой мотивацией, пищевой - с пищевой мотивацией и т.д. Инстинкт - это всегда сложный и не имеющий жёсткой программы поведенческий акт.

Итак, с термином разобрались. Я буду использовать слово «инстинкт» сообразно тому, что объяснил выше. Может быть, это не совсем верно с точки зрения биологии, но зато оправдано с точки зрения объяснения сути дела. Если кому-то нравится другое понятие, обозначающее всё это - его право.

Первый - биогенетический, или биологизаторство. Сторонники этого подхода утверждают, что инстинкты являются единственным фактором, целиком и полностью определяющим поведение человека. Социальная надстройка мало что или даже ничего не значит. Биологизаторы-обыватели считают человека обычным животным, называют голой обезьяной. То есть доводят биологизаторство до примитивизма. Этот подход неверен, так как человек - существо не только биологическое, но и социальное. У него есть личность - структура, которая формируется в социуме, пусть и на базе биологического фундамента, пусть и тесно взаимодействуя с ним.

Второй подход - социогенетический, или социологизаторство. Сторонники этого подхода доказывают, будто биологическая основа человека вообще ни на что не влияет. Всё - от характера и до полоролевого поведения - определяется влиянием социума. Человек рождается словно чистым винчестером, на который социум «устанавливает программы». Социологизаторы отрицают не только врождённые биологические потребности, влечения, поведенческие программы, но даже такие биологические данности, как пол, заменив его словом «гендер». Первоначально социологизаторство появилось и развилось в Советском Союзе, где всё подчинялось марксизму. А марксизм проповедовал, что всё определяется только влиянием среды. Сейчас социологизаторство набирает большой вес и силу во всём мире за счёт усиления в последние десятилетия левой идеологии, феминизма, глобализма и серьёзного финансирования этого направления. Требуется обернуть идеологию в «научную» упаковку, «доказать» её правильность, и на это выделяются огромные средства. Результат подчиняется двум поговоркам: «любой каприз за ваши деньги» и «кто платит, тот и заказывает музыку». Поэтому в научном мире сейчас всё громче и громче играет социологизаторская музыка. Если, конечно, можно обслуживание идеологических интересов называть наукой. Впрочем, если в поисковик вбить слова «human instincts article», то получим кучу научных статей об исследовании инстинктов у людей. Вбивать лучше в англоязычный поисковик, так как он лучше ищет англоязычные тексты.

Я не исключаю и того, что маятник качнётся в другую сторону. Если завтра правящим кругам потребуется «доказать», что человеком движут исключительно животные мотивы, что человек - это якобы просто «голая обезьяна», то докажут, гарантирую. История нам показывает, что политизированная «наука» «доказывала» и не такую ахинею. Деньги, административный ресурс и манипулирование общественным мнением и не такие чудеса творили.

Верным же подходом является, на мой взгляд, психогенетический. Он утверждает, что поведение человека формируется не ИЛИ биологическим, ИЛИ социальным, а И биологическим, И социальным. Учебник «Психология» под редакцией д.психол.н., проф. В.Н. Дружинина объясняет врождённые программы поведения человека (то, что мы договорились называть «инстинктом») так: «При рождении мы обладаем набором генетически заданных программ взаимодействия с окружающим миром. Причем эти программы носят обобщенный характер...». Но, с другой стороны, личность человека формируется в социуме, под влиянием социальных факторов. Так что на поведение оказывают влияние и темперамент (тоже врождённая характеристика нервной системы), и инстинкты, и воспитание, и культура, и научение, и опыт, и многое другое. К сожалению, психогенетический подход не пользуется популярностью - полагаю, из-за того, что пока не нашлось политических и идеологических интересов, которые могли бы найти в нём «научное подтверждение» своим философским, социологическим или политическим идеям.

Теперь об этической трактовке инстинктов. На этой почве тоже ведутся баталии, но уже не в научном (или «научном») мире, а на уровне публицистики. Опять же, есть две точки зрения. Первая утверждает, что инстинкты естественны, стало быть, им и надо полностью подчиняться, а регулировать и тем более ограничивать их не следует. Другая утверждает, что инстинкты - суть звериная сущность, а потому должны быть ликвидированы. Как и в прошлом вопросе, эти две радикальные точки зрения скорее фанатичны, нежели разумны. Поведение человека обусловлены и биологическим, и социальным. Поэтому страшиться или пытаться «стереть», «уничтожить», «искоренить» инстинкты не только вредно (можно довести себя до невроза или чего похуже), но и глупо. Тело человека тоже биологично, но никто же не называет его «звериной сутью» и не предлагает от него «избавиться». При этом нужно понимать, что мы живём в социуме, который ради нашего же блага, безопасности существует по определённым канонам (закон, мораль), которым нам придётся следовать, контролируя инстинкты. И это вовсе не какое-то насилие над собой - обычный способ упорядочить межчеловеческое взаимодействие, минимизировав вероятность конфликтов и прочих проблем.

Поэтому мы в данной статье целиком отказываемся от любой этической окраски инстинктов человека. Мы рассматриваем их не как положительные или отрицательные явления, а как факт - с нейтральной точки зрения.

Итак, инстинкты. Количество выделяемых инстинктов неодинаково у разных авторов. Например, М.В. Коркина с соавторами выделяет пищевой, инстинкт самосохранения и половой . Те же самые инстинкты (с добавлением "и др") перечисляет А.В. Датий

Я выделяю семь инстинктов.

1. Пищевой. Это, пожалуй, один из самых простых инстинктов. Голод, жажда - мы ищем, чем их утолить.

2. Оборонительный (инстинкт самосохранения). Он предназначен для того, чтобы уберегать нас от неприятностей, а если такие появились, то приложить все усилия для выживания. Производными этого инстинкта являются такие свойства человека, как осторожность или её крайнее проявление - трусость. Это что касается части избегания опасности. А что касается другой части - выживания, то это обычная активация симпато-адреналовой системы во время стресса. Так оборонительный инстинкт даёт нам силу сражаться, если есть шанс одержать верх, или убежать, если шанс на победу невысок. Зрачки расширяются (увеличивается поле зрения), бронхи тоже (нужно больше кислорода), усиливается кровоснабжение мозга (принимать быстрые решения), мышц (драться, бежать и т.п.) и сердца (качать кровь быстрее). В остальных органах кровоснабжение ослабевает - не до них. Это небольшой экскурс в физиологию.

3. Половой. Об этом инстинкте я написал кучу статей и глав в книгах. Подробнее всего - в книге «Женские и мужские манипуляции» , глава 2 («Ранг, примативность…»). Здесь пересказывать не буду.

4. Родительский. Это инстинкт заботы о потомстве. Почему-то он часто называется материнским - будто отцам он не свойственен. Однако это не так. Часто у мужчин родительский инстинкт сильнее, чем у женщин.

5. Стадный (социальный). Человек - существо социальное, и без социума не становится человеком как таковым. Например, речь целиком и полностью формируется в социуме, причём в ранние годы. Люди, детство которых прошло в дикой среде, так и не могли научиться говорить. Годами пытались - и не могли. Также в социуме на биологическом фундаменте формируется личность человека (как психологическое понятие). Стадность (или социальность) - это древнее свойство приматов, которое передалось и человеку. Поэтому человек стремится быть в среде других людей. Вне социума, в одиночестве люди сходят с ума.

6. Иерархический (ранговый). Ранговый инстинкт является одной из двух слагаемых ранга (второе слагаемое - ранговый потенциал). Об этом, как и о сути самого рангового инстинкта, я тоже много писал в главе «Ранг и примативность». Прочитать можно в той же книге, «Женские и мужские манипуляции». Или на сайте, . Глава из трёх частей, напоминаю. Здесь ссылка на первую часть.

Ранговый инстинкт часто входит в противоречие с инстинктом самосохранения. Ранговый инстинкт требует бросить вызов более сильному и занять его место в иерархии, а инстинкт самосохранения «отговаривает» от этого.

7. Инстинкт сохранения энергии (инстинкт наименьших затрат). Если первые четыре инстинкта знакомы абсолютно всем, следующие два - тем, кто читал мои труды, то этот почти никому не знаком. Между тем, он очень здорово оказывает влияние на наше поведение. Суть инстинкта - выбирать для достижения цели самый простой способ решения, либо отказаться от неё вовсе, если все пути кажутся сложными. У этого инстинкта несколько эффектов, приведу пример трёх.

Первое - это лень. Если в нас борются две мотивации, примерно равнозначные по значимости, силе и способу реализации, то мы выберем отказ от них обеих. Например, мы откладываем решение, если в любом случае его результат будет неприятен нам. Если мы чувствуем, что способ реализовать мотивацию труден, неприятен, то мы отказываемся от этой затеи. Студент прогуливает первое занятие, чтобы поспать. Ему слишком трудно, неприятно вставать. Проще не ходить. Понятно, что такое работает только в том случае, если мотивация слабая. Я ещё не видел человека, который поленился бы найти туалет, когда приспичит. Итак, человек ленивый - это значит, что мотивации слишком слабы для него, и ему их проще не выполнять, чтобы сохранить энергию.

Второе - это воровство и все его формы (грабёж, мошенничество и т.п.). Человеку слишком сложно зарабатывать блага, а украсть, отнять, обмануть - не так сложно, по его мнению. Таким образом он тоже сохраняет энергию, хотя в обществе такое поведение считается преступным и карается. Да и не только в обществе: если одна обезьяна попадётся на краже у другой, то может получить тумаков. Впрочем, более сильные особи (и самцы, и самки) отнимают еду слабых. Тоже сохраняют энергию. В этом воплощении инстинкт сохранения энергии вступает в противоречие с инстинктом самосохранения, т.к. добавляет опасности.

И третье. Если первые два проявления этого инстинкта были социально неодобряемы и даже преступны (воровство, грабёж, мошенничество), то здесь всё наоборот на благо общества. Это стремление облегчить себе труд и жизнь вообще с помощью всяких придумок. Первым делом, это изобретательство. Вторым делом - это первооткрывательство. Ведь те, кто открывал новые земли, хотели облегчить жизнь себе, детям.

Вот краткий обзор сути человеческих инстинктов. Они, взаимодействуя друг с другом, а также с социальным фактором (личность), влияют на поведение человека. У кого-то сильнее, у кого-то слабее. Степень влияния инстинктов на поведение носит название примативности. О ней я тоже много раз писал. Как о её сути (глава «Ранг и примативность», выложена на сайте), так и о научном обосновании этого термина и проверке его с помощью критерия Поппера (глава

Пытаясь показать сходство и различие между животными и людьми, мы должны хотя бы кратко обсудить проблему инстинктов, которую уже затрагивали. Инстинкты занимают важное место в природе и деятельности животных и человека.

Прежде всего необходимо предупредить, что сам термин «инстинкт» достаточно двусмыслен и темен. Поэтому существует множество разных его интерпретаций, и не так просто с точностью определить, что есть инстинкт, особенно когда речь идет о человеке 63 . Современные биологи и психологи используют и прилагают этот термин очень осторожно, даже применительно к животным, потому что не всегда можно отличить инстинкт от плохо изученных сложных форм поведения. Кроме того, биологи, будучи плохо знакомы с философией, оказываются в затруднении, когда нужно разграничить инстинкт и мышление, и часто называют мышлением то, что на деле является инстинктом.

В первом приближении можно воспользоваться определением инстинкта, которое дал Уильям Джеймс: «[Инстинкт есть] способность действовать таким образом, что определенные цели достигаются непредвиденно и без предварительного научения относительно способа осуществления деятельности» 64 . Инстинкты служат животным и человеку для того, чтобы они могли развиваться, заботиться о самосохранении и производить потомство. Таким образом, они призваны способствовать сохранению и развитию отдельной особи и вида в целом. Отличительные признакиживотного инстинкта таковы: а) сложное психофизическое влечение. Это значит, что инстинкт принадлежит к области ощущений, а не вегетативной способности. В растениях не обнаруживается инстинктов в собственном смысле. Хотя растения тоже «знают» способы добычи пропитания и способы размножения, их не называют инстинктами. Растения реагируют путем рефлексов; но инстинкт гораздо сложнее, чем рефлекс; б) специфическое сложное и единообразное влечение, определенным образом ограниченное, у каждого вида животных, направленное на достижение конкретной цели и прекрасно приспособленное к этому. Бергсон говорит, что «инстинкт есть симпатия» 65 ; в) инстинкт врожден и проявляется таким образом, что субъект не ведает о его назначении. Инстинкты не требуют научения, и потому животные, которые выросли без родителей, во взрослом состоянии поступают так же, как те: стереотипы поведения передаются путем генетической наследственности. Как только детеныши рождаются, они уже готовы к действию. Только в отдельных случаях потомство проходит обучение через подражание, например, обучение полету или способам захвата добычи, к которой их влечет инстинкт.

Инстинкты отличаются непосредственной точностью и определенностью, так как действуют автономно и безошибочно, хотя порой эта деятельность очень сложна. Далее, инстинкты постоянны. Это значит, что они в неизменном виде повторяются у всех особей данного вида: пауки не совершенствуют технику изготовления паутины, и ласточки не делают более удобными свои гнезда. Действие инстинктов специализировано, то есть точно ориентировано на достижение определенной, совершенно конкретной цели путем применения совершенно конкретных мер. Каждое животное добывает пищу, строит жилище и производит потомство точно определенным способом. Инстинктивное поведение приспособлено к нормальным условиям среды, хотя в некоторых случаях обладает известной гибкостью, способностью адаптироваться к изменившимся внешним обстоятель ствам. Некоторые животные могут поправлять ущерб, причиненный случайно или вследствие вмешательства человека.

Мы также сказали, что поведение животного, побуждаемого инстинктом, направлено на достижение определенной цели, но животное не сознает этой цели. Об этом свидетельствуют не только многочисленные эксперименты, но и тот факт, что если бы они обладали рефлективным знанием цели и средств, то модифицировали и совершенствовали бы то и другое, чего они никогда не делают. Далее, тогда могли бы существовать особи - «отщепенцы», но их не существует. Каждая особь последовательно выполняет то же, что и остальные. Пауки плетут паутину с математической точностью, в то время как человеку потребовалось бы для этого тщательное размышление и планирование. У паука все получается само собой, без каких-либо признаков предварительного знания, как если бы его действия уже были заранее предопределены. У человека существовало бы несколько различных проектов; у паука он всегда один, причем один и тот же. Кроме того, инстинктам свойственно бессознательно «запускать ся» в результате воздействия конкретного внешнего или внутреннего стимула и доводить действие до конца даже тогда, когда исходный стимул исчезает.

Конечно, все мы поражаемся удивительным инстинктивным действиям животных. Начиная с цыпленка, который формируется внутри скорлупы яйца и по достижении полного развития уже «знает», как разбить ее и выйти наружу, до невероятной предусмотритель ности некоторых насекомых, например, муравьев, которые очищают и вновь наполняют свои склады, готовясь к зимовке, или пчел, строящих совершеннейшие соты для хранения меда, - пролегает целая гамма инстинктивных систем, задача которых обеспечить выживаемость особей и сохранность вида. У позвоночных, особенно у высших млекопитающих, обладающих более развитым «сознанием», инстинкты могут испытывать существенные изменения в результате одомашнивания и дрессировки, вырабатывающей условные рефлексы 66 .

Каким образом у разных видов животных возникли инстинкты - загадочная проблема, в которую мы не можем углубляться. Бергсон считал инстинктивную деятельность продолжением физиологической деятельности организма, как если бы к сложным предсуществующим физиологическим процессам присоединялось (или пробуждалось в них) некое «сознание» - сперва очень смутное, а затем постепенно просветляющееся. Инстинкт продолжает работу жизни по организации материи - вплоть до того, что становится трудно различить, где кончается организация и начинается инстинкт 67 . Инстинкты зарождаются в темной и подспудной области, необъятной и неконтролируемой; в темных глубинах жизни, ускользающих от рационального определения. Здесь мы подходим к бергсоновскому «жизненному порыву».

Инстинкт «руководит» тем, что под его воздействием совершает животное, и руководит тем больше, чем сильнее он развит, чем совершеннее приспособлен к сохранению особи и вида. Жизненное начало как бы «вдохновляет» стремление к некоторой цели, а ее достижение, соответственно, вызывает чувство удовлетворения. Животное испытывает приятное ощущение от всякого действия, ведущего к общей цели, хотя эта цель ему неведома.

Инстинкт есть своего рода «бессознательное мышление» (Гегель), то есть мышление, лишенное рефлексии, неспособное наличествовать для самого себя. Но именно поэтому оно с необходимостью отсылает к высшему упорядочивающему Мышлению. Это Мышление в акте творения запрограммировало в материи процессы, посредством которых обеспечивается выживание, размножение и развитие видов.

Нельзя отрицать, что в человеке тоже присутствуют устремления, которые мы называем инстинктами. Это неоспоримо, несмотря на дискуссии между инстинктивистами (McDougall, K. Lorenz ) и кондуктивистами (Watson, Skinner ), которые полагают, что наши стремления и побуждения определяются только обучением. Вообще говоря, во всяком нормальном человеке есть врожденные инстинкты или побуждения, предшествующие любому размышлению и научению и направленные на сохранение жизни, самозащиту, размножение, социальное общежитие, удовлетворение основных потребностей. В конце концов, человек тоже представляет собой психофизио логическое существо, и, хотя его психика и физиология отличны от психики и физиологии животных, он тоже обладает природой, наделенной врожденными стремлениями. Эти стремления обусловливают возможность его выживания, способствуют его развитию и сохранению вида. Человек тоже испытывает необходимость удовлетворять свои потребности и обретает удовлетворение в их достижении.

Можно спросить: чем отличаются человеческие инстинкты от инстинктов животных? Очевидно, радикальное отличие состоит в том, что человек, испытывая инстинктивное влечение, обычно обладаетсознательным рефлективным знанием цели и предмета влечения, а также способов его достижения, знанием, которого нет у животных. Поэтому человек способен выбирать средства достижения цели, свободно откладывать удовлетворение инстинкта или даже во многих случаях вообще отказать ему в удовлетворении. Неженатый мужчина или девственная женщина испытывают сексуальное влечение, однако не дают ему физиологического удовлетворения по аскетическим соображениям высшего порядка. Руководствуясь гуманными или мистическими мотивами, человек может отказаться от агрессии, к которой склонен по природе, причем отказаться даже в ситуации законной самозащиты. И так происходит во многих других случаях.

В человеке инстинкт не является таким безошибочным вожатым, как в животных, ибо человек, будучи существом мыслящим и свободным, может исказить собственные инстинкты, направить их в разные русла - верные или ошибочные. Этим объясняются, с одной стороны, акты героизма, - например, мученичество или риск собственной жизнью ради спасения чужой жизни, а с другой стороны, порочные поступки - отказ от детей, терроризм, обжорство, алкоголизм и т. д.

Самым сильным человеческим инстинктом представляется инстинкт самосохранения, настолько сильным, что психологи считают самоубийцу личностью, совершающей нечеловеческий поступок, то есть личностью, не вполне сознательной и свободной. Но за исключением этого пункта, число реальностей, которые человек может понять как предмет своих инстинктивных влечений, довольно велико. Поэтому он не чувствует своей обязанности к однозначному ответу, а может выбирать между несколькими объектами, причем выбирать верно или неверно. Более того, выбрав объект устремления, он может выбирать средства его достижения. Человек способен изобретать влекущие его стимулы (гастрономия в случае голода, эротизм и порнография применительно к плотскому вожделению и т. д.).

Кроме того, очевидно, что человек может ставить перед собой цели независимо от инстинктов, а потому способен подавлять или сублимировать инстинкты, как уже было сказано. Он не может не ощущать инстинктивного стремления, однако в его власти подавить его, когда оно под влиянием воображения, эмоциональных комплексов или даже разумного расчета влечет его к беспорядку или злоупотреблению. Говоря языком Аристотеля, человек не обладает «деспотической» властью над инстинктами, но обладает властью «политической» 68 . Это значит, что человек может воспитывать и обуздывать инстинктивные устремления, ведомый высшими ценностями, и что путем упражнения он способен вырабатывать в себе поведенческие навыки, поднимающиеся над чисто инстинктивными действиями. Можно сказать, что в животном инстинкт скорее биологичен, чем психологичен, - вернее, в животном психическое рождается только из биологического. Что же касается человека, в нем психическое превалирует над биологическим, потому что психические явления в человеке рождаются не просто из биологического, но из той уникальной природы, в которой слиты два совершенно разных компонента - материя и дух. Отсюда радикальное различие между инстинктами у животных и у человека. Притом, что сама биологическая конституция человека абсолютно отлична от конституции животного, она к тому же преодолевается духовным компонентом. Поэтому в человеке инстинкты, «животное начало» означают нечто совсем иное, чем в неразумных животных.

Это сложное единство и симбиоз материального и духовного порождает острые противоречия между инстинктивными влечениями и высшими ценностями. Эти противоречия часто причиняют большие страдания личности. Св. Павел пишет об этом в Послании к римлянам: «Не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю... Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим 7, 15_23). Единство, в котором пребывают в человеке, с одной стороны, агрессивные и неразумные инстинктивные влечения, а с другой стороны, высшие ценности человеческого естества, которым должны подчиниться инстинкты во имя избавления человека от засилья «животного начала», - это сложное единство является одной из причин внутреннего смятения, испытываемого человеком. Если не удается достигнуть равновесия между ними, то человек становится жертвой невроза - чисто человеческого феномена, отсутствующего у животных.

Следует предупредить, что инстинкты составляют часть человеческой природы, но отнюдь не всю природу. Часто приходится слышать, что некоторые формы инстинктивного поведения, - например, внебрачные сексуальные отношения, - «естественны». Естественно для человека то, что отвечает его человеческой природе. Но человеческая природа, как будет показано в другой главе, есть синтез материи и духа. Поэтому естественно для человека поведение, согласное с такой системой ценностей, в которой телесное направляется и возглавляется высшими духовными ценностями. Так что плотские инстинкты должны подчиняться и направляться высшими ценностями духа. Только тогда человек поступает естественно, то есть в согласии со своим естеством. В конкретном случае сексуальности естественно целомудрие; всякое сексуальное отношение вне брака противоестественно: оно телесно, однако не натурально. Если под естественным понимать только телесное, то это будет означать отождествление человека с животным. То, что мы сказали о сексуальном инстинкте, справедливо и в отношении всех прочих.

Классификация человеческих инстинктов исследовалась множество раз, и заключительный вывод гласит, что единодушие в данном вопросе невозможно. «Такие попытки, - пишет Гелен, - все без исключения обречены на неудачу по тем же причинам, что и теория типов: из-за произвольности предпосылок. «Аутентичными» свойствами человека были объявлены: власть, эгоизм, сексуальность, инстинкт подражания, инстинкт повторения, стремление к экстериоризации, к самоутверждению, инстинкт оценивания, продвижения вперед (пробивания себе дороги), стремление к движению, к созиданию и разрушению и многие другие влечения во всевозможных комбинациях. Макдугалл говорит теперь о восемнадцати основных инстинктах, среди которых - любопытство, стремление к удовольствию, к перемене мест и образованию сообществ. В то же время Ватсон увеличивает число инстинктов до пятидесяти. Шаффер утверждает в работе «The psycologie of adjustment», что Бернард (1924), вместе с сотней других авторов, установил наличие 14 046 видов человеческой деятельности, квалифицируемых как инстинкты!» 69 .

Лерш разделяет психологов, в зависимости от их интерпретации инстинктов, на монотематиков иполитематиков : первые сводят все человеческие инстинкты к одному первичному и фундаментальному стремлению; вторые считают, что многообразные человеческие влечения и стремления независимы друг от друга. Среди первых особое место занимают Фрейд и Адлер. Зигмунд Фрейд (1856_1939) полагаетlibido , или инстинкт наслаждения, отождествляемый с сексуальностью, основным динамичным фактором инстинктивной природы. Правда, Фрейд понимает сексуальность в расширительном смысле, включая в число сексуальных инстинктов все те чисто эмоциональные импульсы, которые мы в обиходном языке обычно называем словом «любовь» (эрос). Совокупность бессознательных либидозных влечений именуется «Оно» (das Es ): это источник биолого-сексуальной энергии, над которой властвует и которую подавляет «Я» (der Ich ) и - главным образом - «сверх-Я» (der ьber-Ich ). В конце жизни Фрейд предпочитал говорить об основных инстинктах:Эросе , или инстинкте жизни, иТанатосе , или инстинкте разрушения и смерти. Принципы реальности и культуры, берущие начало в запрете на инцест, служат средством подавления инстинктов, делая возможной человеческую жизнь.

В определенном смысле монотематической является также теория Альфреда Адлера (1870_1943). Он утверждает, что поведение человека определяется не принципом наслаждения и реальности, как думал Фрейд, а волей к власти, стремлением к превосходству, к богоподобию. Сексуальные импульсы не являются первичными, но рождаются из жажды господства над другими людьми. Причиной неврозов Адлер считает не подавление сексуальности, а комплекс неполноценности. В том же русле движется и гораздо более радикальное мышление Ницше.

Сексуальный инстинкт в теории Фрейда, воля к власти в учениях Адлера и Ницше полагаются в качестве первичного инстинкта, от которого происходят все остальные инстинктивные импульсы человека.

Иначе рассуждают те, кого мы, вслед за Лершем, называем политематиками . Среди них можно упомянуть Канта, который называет основными инстинктами человека сексуальность, эгоизм, жажду свободы, честолюбие, деспотизм и жадность. Шопенгауэр предлагает считать основными инстинктами эгоизм, злодейство и сострадание. Макдугалл, как уже было сказано, различает до восемнадцати инстинктов, к которым относит также чихание, кашель и т. п. А. Пфандер разделяет влечения на транзитивные, цели которых находятся вне моего «Я», и рефлективные, реализующиеся в моем «Я». Между теми и другими помещаются инстинкты обладания, самозащиты, стремления к успеху, деятельности, власти, самоуважению. Со своей стороны, Людвиг Клагес проводит различение между витальными, душевными и духовными инстинктами 70 . Перечни и теории можно приводить до бесконечности 71 .

После такого резюме мы может согласиться с классификацией инстинктов, предлагаемой уже упоминавшимся Филипом Лершем 72 . Он подразделяет импульсивные влечения, которые могут быть отождествлены с инстинктами, наимпульсивные переживания витальности, импульсивные переживания индивидуального «Я» и транзитивные импульсивные переживания .

Под импульсивными переживаниями витальности подразумева ются те импульсы, которые направлены на сознавание жизни в ее непосредственности, изначальности и динамичности. К ним относятся: стремление к деятельности и движению, стремление к наслаждению вообще,libido или сексуальное влечение и жизненное стремление, но уже не в общем смысле, а как опыт любых внутренних состояний, которые означают ощущение присутствия жизни.

Импульсивные переживания индивидуального «Я» рождают у человека опыт восприятия собственной личности как единственного и неповторимого «Я». К ним относятся: инстинкт индивидуального самосохранения (стремление к еде, самозащите, борьбе за существова ние); эгоизм, направленный на установление господства над миром и другими людьми, а также над миром, противостоящим людям. Этим оно отличается от животного инстинкта самосохранения, так же, как эгоизм выходит далеко за рамки биологической необходимости. К этому классу инстинктов принадлежит и воля к власти, но не в радикальном ницшеанском смысле, а как стремление к господству над окружающей средой или реальностью, чтобы иметь возможность распоряжаться ею и обладать несомненным чувством превосходства над нею. Этот инстинкт может выродиться в стремление к авторитаризму, угнетению и диктатуре. Далее, к этой группе инстинктив ных влечений относится потребность в уважении, потому что человек проецирует свое индивидуальное «Я» на горизонт сверхбиологи ческих ценностей и нуждается в признании на этом ценностном уровне. Каждая личность испытывает желание и потребность быть чем-то для кого-то. Человек получает представление о собственной значимости из суждений себе подобных. Другие стремления этого рода - мстительные побуждения, которые могут выродиться в злобу, и потребность в самоуважении и в самооценке.

Наконец, существуют транзитивные импульсивные переживания , то есть такие переживания, которые поднимаются над «Я» и поэтому порой входят в противоречие с биолого-телесными стремлениями. В первую очередь сюда относятся стремления, обращенные на ближнего, например, стремление к совместной жизни и объединению, о котором говорит Аристотель, называя человека общественным живым существом. Далее, сюда относится стремление жить для других: оно выражается в благоволении и в готовности помочь. Это стремление очень напоминает любовь, но не как инстинктивное влечение к противоположному полу, а как любовь-дружбу и расположение. Такое чувство может встречать противодействие со стороны недоброжелательности, злобы, ненависти, цинизма, агрессивного инстинкта и т. д. Далее, за пределы «Я» устремляется творческая потребность, стремление осуществить в мире нечто, что увеличит его объективную ценность, что требует труда и усилия, вознаграждаемых полученным творческим результатом. Сюда же относится стремление к познанию, к расширению горизонтов познания. Далее, в рамкахтранзитивных импульсивных переживаний выделяются нормативные стремления, то есть стремления к тому, чем до0лжно быть. Речь идет о том, что Кант пытался сформулировать в своей теории нравственного категорического императива, присутствующего во всех людях. И, наконец, к этой группе инстинктов принадлежит неизбежное стремление к абсолютному, вечному, бесконечному, совершенному, абсолютно истинному, абсолютно благому, абсолютно прекрасному. Это стремление берет начало в ощущении человеком немощи и непрочности собственного бытия, а также бытия в целом. Поэтому его можно назвать стремлением к высшему.

Нет нужды напоминать, что эта классификация, достаточно подробная, может быть модифицирована. Импульсивные переживания берут начало в сложном и запутанном комплексе витальных переживаний человека, и не всегда инстинкты или влечения проявляются в чистом виде. Чаще они тесно переплетаются друг с другом.

Можно также поспорить относительно того, не являются ли некоторые из перечисленных действий инстинктами лишь по аналогии, и особенно в человеке: ведь к инстинктивным влечениям могут присоединяться обучение, эмоции, сознательная или бессознательная оценка. Еще менее правдоподобно утверждение, будто все инстинкты происходят от одного фундаментального инстинкта: скорее они связаны с единым жизненным основанием человеческой природы. Иногда они проявляются только под воздействием внутреннего импульса, иногда - как ответ на внешние стимулы. Инстинкты - движения, повинующиеся автоматизму. Одни из них более сильны, чем другие; одни и те же инстинкты могут иметь разные степени интенсивности у разных индивидов или в разные периоды жизни. Все они поддаются воспитанию и могут обуздываться разумом, культурой, высшими духовными ценностями, но, прежде всего, - должным образом мотивированной свободой. Личность тем более человечна, чем более она способна достигать равновесия в обуздании своих инстинктов, чтобы они служили полному и гармоничному развитию самой личности в соответствии с присущими ей ценностями.

Другие проблемы, возникающие в связи с инстинктами у животных и у человека, принадлежат скорее области эмпирической психологии, или этологии , чем философии человека. Сказанного достаточно для того, чтобы оценить несомненные качественные различия между теми и другими 73 .

Примечания к четвертой главе

1. Когда мы говорим, что человек возникает после антропоидов, то имеем в виду только хронологию. Мы не утверждаем, что человек происходит исключительно от антропоидов путем постепенной эволюции. В другой главе мы рассмотрим проблему человеческой души, ее природу и происхождение.

2. P. Teilhard de Chardin, Le ph й nom и ne humaine, Paris 1955, 181.

3. J. de Finance, Citoyen des deux mondes. La place de l"homme dans la cr й ation, Roma-Paris 1980, 67_68.

5. Ibid .

6. E. Cassirer, Antropolog н a Filos у fica, Mexico 1971, 56_57.

7. Главным образом мы опираемся на исследование Субири «El origen del hombre», Revista de Occidente 6 (1964), 146_173. Субири использует данные антропологии в том виде, в каком они были известны на момент написания статьи. Но для нас это не так важно, ибо главный вопрос, который нас занимает, - это философский вопрос об отличительном признаке, позволяющем утверждать, что вот это существо есть человек.

8. По этому вопросу см. также E. Aguirre, La primeras huellas de lo humano, в M. Crusafont, B. Melйndez, E. Aguirre, La evoluci у n, Madrid 1974, 768_770; V. Marcozzi, Alla ricerca delle prime trace sicure dell"uomo, Gregorianum 41 (1960), 680_691.

9. X. Zubiri, a.c. 154_155.

10. Сам Субири предупреждает, что такое объяснение никоим образом не затрагивает теологической проблемы возведения человека в сверхприродное состояние. Такое состояние стало возможным только у homo sapiens. С точки зрения теологии, в расчет принимается только стадияhomo sapiens ; только к ней принадлежит человек, о котором ведет речь теология, основанная на книге Бытия и посланиях ап. Павла. Такое возвышение дается даром, не в силу необходимости, хотя и носит внутренний характер. Церковь никогда не высказывалась относительно того, в какую точку эволюции человечества следует поместить разумное живое существо и к какому моменту его существования надлежит отнести возвышение в сверхприродное состояние и приобщение к божественной жизни,a.c. 173.

11. См. уже цитированную работу El azar y la necesidad, Barcelona 1971.

12. E. Morin, El paradigma perdido, el para н so olvidado, Barcelona 1971.

13. E. Morin, El m й todo. La naturaleza de la naturaleza, Madrid 1981.

14. A. Remane, La importancia de la teor н a de la evoluci у n para la Antropolog н a general, en H.G. Gadamer, P. Voglier, NuevaAntropolog н a, t. I, Barcelona 1975, 310. Здесь приводятся многочисленные примеры случайного научения или научения посредством традиции.

15. См. E.O. Wilson, Sociobiolog н a, Barcelona 1980; Sobre la naturaleza humana, Mйxico 1980.

16. На эту тему пишет Juan Luis Ruiz de la Peсa, Crisis y apolog н a de la fe, Santander 1995. Edit. Sal Terrae, 155_209. Книга содержит много критических оценок и обширную библиографию. Наиболее интересные авторы по данному вопросу:Donald McKay, John McCarthy, Marvin Minsky, Nathaniel Rochester, Claude Shannon и т. д. Некоторые из названных книг переведены на испанский язык. Любопытная критика собрана в H. Seidil, Sulla concezione tomista del rapporto tra anima e corpo dell"uomo. Commenti ad una interpretazione informatica di esso, Angelicum 73 (1996), 21_66.

17. A. Gehlen, El hombre, Salamanca 1980, 15_17.

18. I. Eibl-Eibesfeld, Etologia. Introducci у n al estudio comparado del comportamiento, Barcelona 1979, 17. Выдающиеся биологи А. Портман и Ф.Дж. Айала тоже полагают, что, с точки зрения биологии, нужно признать уникальность, необъяснимость и непостижимость человека: его структура и деятельность радикально отличны от структуры и деятельности всех животных, включая человекообразных обезьян. Сущностные свойства человека имеют основанием биологическую природу, однако выходят далеко за рамки биологии, достигая высшей, сущностно иной области. См. A. Portmann, Biologische Fragmente zu einer Lehre vom Menschen, Basel 1951; Zoologie und das neues Bild des Menschen, Hamburg 1962; F.J. Ayala, Origen y evoluci у n del hombre, Madrid 1980.

19. По теме опытов с человекообразными обезьянами классической стала книга W. Kцhler, Intelligenzpr ь fungen an Anthropoiden, Berlin 1921.

20. A. Gehlen, El hombre, Salamanca 1980, 37.

21. M. Scheler, Gesammelte Werke, B. 9, Bern 1976, 44.

22. A. Gehlen, op. cit., 35.

23. M. Scheler, op. cit., 44.

24. A. Gehlen, op. cit., 94.

25. Х. Плесснер резюмирует все, что мы только что сказали, в трех законах: законе «естественной искусственности», «опосредованной непосредствен ности» и «безместного места». См. H. Plessner, Die Stufen des Oorganischen und der Mensch, Berlin 1965, 309 ff.

26. E. Cassirer, Antropolog н a Filos у fica, Mйxico 1945, 71. Мы обращаемся, главным образом, к анализу, представленному Кассирером в этой книге на стр. 71_89.

27. M. Scheler, Die Stellung des Menschen im Kosmos, Gesammelte Werke, B. 9, bern 1976, 36_39.

28. Мы не будем вступать в космологическую дискуссию о природе самого пространства, хотя нам представляется верной схоластическая теория, определяющая пространство как «рациональное сущее, имеющее опору в реальности». По этому вопросу см. F. Suбrez, Disputationes Metaphysicae, d. 51, s. 1, n. 10, 11, 23, 24.

28а. Темпоральность (от лат. tempus ) - имеющее отношение ко времени; относящееся ко времени.

29. Ж. Маритен определяет символ следующим образом: «Знак-образ (обозначает некий объект в силу предполагаемого отношенияаналогии ».J. Maritain, Quatre essais sur l"esprit, Qeuvres complиtes, VII, Fribourg Suisse 1988, 103_104.

30. См. работу Cassirer E., Philosophie der symbolischen Formen, 3 Bd., 1923_1929, написанную после уже упоминавшейся «Философской антропологии».

31. См., например, синтез W.H. Thorpe, Madrir 1980, cap. 3: Lenguajes animales. Автор занимает несколько двойственную позицию по отношению к человеку. Порой он говорит о сущностном различии между животными и человеком (см., например, стр. 353_358), порой ограничивается утверждением количественного различия: «Действительно ли существует настоящая пропасть между ними? [...] С точки зрения названных характеристик, такой пропасти нет» (269); см. стр. 295_296, где речь идет о языке.

32. Op. cit., 280.

33. Op. cit., 281_286.

34. H. Delacroix, En los umbrales del lenguaje, Teot н a del lenguaje y ling ьн stica general, Buenoa Aires 1972, 13_14.

35. Э. Кассирер замечает, что В. Гумбольдт отрицал, будто различные языки служат только для называния одних и тех же предметов. С его точки зрения, различие языков объясняется не столько различием в звуках и знаках, сколько разным пониманием мира. См. E. Cassirer, El lenguaje y la construccion del mundo de los objetos, в E. Cassirer, A. Sechehaye и др., Teor н a del lenguaje y ling ь ist н ca general, Buenos Aires 1972, 21.

36. E. Cassirer, Antropolog н a filos у fica, Mйxico 1971, 70.

37. W.H. Thorpe, Naturaleza animal y naturaleza humana, Madrid 1980, 295.

38. См. A. Gehlen, El hombre, Salamanca 1980, 315_323, где представлены выводы исследователей недавнего времени, таких, как Mc.Dougall, H. Paul, Wund, Jespersen, Kainz.

39. См. M. Heidegger, Erl д uterung zu H ц lderlins Dichtung, Frankfurt am Main 1981; H ц lderlins Hymne, Halle, s.a., Unterwegs zur Sprache, Pfullingen 1959; Ь ber den Humanismus, Frankfurt am Main 1949.

40. См. J. Monserrat, Epistemolog н a evolutiva y Teor н a de la ciencia, Madrid 1983. Мы не можем согласиться с автором в том, что касается его гипотезы эмердженции - нам она кажется необоснованной; однако эта работа очень полно и подробно описывает многие теории науки.

41. См. J.M. de Alejandro, Gnoseolog н a, Madrid 1974, 471.

42. S. Thomas, Contra Gentiles, I, I, c. 94; A. Millan Puelles, L й xico filos у fico, Madrid 1984, «Ciencia».

43. E. Cassirer, Antropolog н a filos у fica, Mйxico 1971, 304.

44. «Эвдемова этика», «Никомахова этика», «Большая этика», «О добродетелях и пороках». Мы не станем вступать в спор, спровоцированный Й. Цюхером, о подлинности трактатов, приписываемых Аристотелю.

45. S. Ramнrez, De hominis beatitudine, t. I, Madrid 1942, 33.

46. См. V. Frankl, Ante el vacio existencial, Barcelona 1980; El hombre en busca del sentido , Barcelona 1982; La presencia ignorada de Dios, Barcelona 1981.

47. M. de Unamuno, Del sentimiento tragico de la vida, Obras Completas, IV, Madrid 1950, 495.

48. Op. cit., 486.

49. Цитируем по книге V. Frankl, Ante el vac н o existencial, Barcelona 1980, 114.

50. См., например, брошюру E. Tierno Galvбn, Qu й es el ser agn у stico? Madrid 1975.

51. S. Thomas, Contra Gentiles, I III, c. XXV.

52. M. Scheler, Die Stellung des Menschen im Kosmos, Gesammelte Werke, B. 9, Bern 1976, 68.

53. Другая проблема - это субъективное представление об Абсолютном Бытии, которое формируется у каждого человека. В главе II мы уже говорили о том, как Фейербах в книге «Сущность христианства» исследует вопрос о причинах возникновения религии и приходит к выводу, что Бог - это лишь проекция вовне субъективных внутренних потребностей личности, фиктивная и внесубъектная персонификация бытия, способного утолить тягу человека к истине, благу, вечности и счастью. Фейербах смешивает психологический аспект религии с ее онтологическим аспектом. Одно дело - какой образ Бога складывается у некоторых людей, и другое дело -существует ли Бог в действительности. Потребность человека в любой ее форме в самом деле есть призыв к абсолютному, к божественному. Но неправомерно утверждать, что божественное представляет собойтолько плод воображения, порожденный желанием.Реальное случайное и преходящее бытие обязывает нас задаться вопросом ореальном основании случайного бытия. Так какреальное случайное по определению не имеет в самом себе причины собственного бытия, оно отсылает нас к Абсолюту какреальному основанию бытия всего случайного.

Религиозность подробно исследуется в работе J. de Dios Martнn Velasco, Fenomenologнa de la Relogiуn, Madrid 1978.

54. О смехе см. очерк H. Bergson, Le rire, Paris 1850; H. Plessner, La risa y el llanto, Madrid, Rev. de Occ., 1960.

55. Наиболее важные исследования, посвященные теме игры: J. Huizinga, Homo ludens, Hamburg 1956; E. Fink, Das Spiel als Weltsymbol, 1960; Oase des Gl ь cks. Gedanken zur Ontologie des Spiels, 1957.

56. F. Engels, Anteil der Arbeit an der Menschwerdung des Affen, в Dialektik der Natur.

57. K. Marx, Das Kapital, t. I, sec. III, cap. V, Marx-Engels Werke, B. 1, Berlin 1975, 192.

58. Ibid., 193.

59. Laborem exercens, n. 6, AAS 73 (1981), 590.

60. См. M. Heidegger, Die Frage nach der Technik, в Vortr д ge und Auss д tze, Pfullingen 1954, 13_44; Die Technik und die Kehre, Pfullingen 1962. См. также J. Ortega-y-Gasset, Meditacion de la Tecnica, Obras Completas, V, Madrid 1955, 317_375.

61. Второй Ватиканский собор, Пастырская конституция «Gaudium et spes», n. 53. Acta, vol. IV, period. IV, pars VII, Vaticano 1978, 53. См. также G. Cottier, O.P., La culture du point de vue de l"anthropologie philosophique, Revue Thomiste 90 (1989), 405_425.

62. Различия между животными и человеком прекрасно представлены изданием La civilta Cattolica, Chi й l"uomo? quaderno 3308 (16 aprile 1988) 105_116.

63. О дискуссии по поводу термина «инстинкт» и его содержании см. J.L. Pinillos, Principios de Psicolog н a, Madrid 1981, 218_228.

64. W. James, The Principles of Psychologie, t. II, London s.a., cap. XXIV, 383. См. также N. Tinbergen, El estudio del instinto, Madrid 1969.

65. См. H. Bergson, L" й volution cr й atrice, Paris 1917, 191.

66. Что касается исследования животных инстинктов, особенно важна работа K. Lorenz, Ьber die Bildung des Instinktbegriffes, 1937.

67. См. H. Bergson, L" й volution cr й atrice, Paris 1917, 179_180.

68. См. Аристотель, Политика, I, 5 1254 b.

69. A. Gehlen, El hombre, Salammanca 1980, 386.

70. Мы следуем изложению Ph. Lersch, La estructura de la personalidad, Barcelona 1962, 101_104.

71. О нейрофизиологии инстинктивных влечений см. книги J. Rof Carballo, Biolog н a y psicoan б lisis, Madrid 1972, Teor н a y pr б ctica psicosom б ticos, Bilbao 1984.

72. Тема феноменологии и классификации инстинктов скорее составляет предмет эмпирической психологии, чем философии человека. Поэтому здесь мы ограничивамся воспроизведением классификации инстинктов, предлагаемой таким серьезным и уравновешенным психологом, как Ph. Lersch, La estructura de la personalidad, Barcelona 1962, 106_174.

73. Нам кажется неуместным говорить об этике животных , как это делают некоторые биологи или этологи, потому что само понятие этики предполагает наличие свободы, которой, несомненно, нет у животных. Другое дело - исследование связи некоторых форм этического поведения человека с биологической, генетической и нейрофизиологической основой личности, - связи, которая, несомненно, существует и может влиять на большую или меньшую степень ответственности в использовании свободы или злоупотреблении ею. По данной теме см. T. Dobzhansky, Mankind Evolving: The Evolution of the Human Species, New Haven 1962; J. Ayala, Origen y evolucion del hombre, Madrid 1980; K. Lorenz, Sobre la agres н on, Madrid 1976; E.O. Wilson, Sociobiolog н a, Barcelona 1980.