СМИРЕНИЕ

Есть смирение - все есть, а нет смирения - ничего нет. Можно даже без всяких дел одним смирением спастись.

Необходимо смиряться. Без смирения никакая добродетель и вообще ничто не принесет никакой пользы.

Нужно смиряться. Не говорите, что мол я того-то не делаю, что делают другие, а вот что делаю. Нет, считайте себя хуже всех и ниже всех.

Все величайшие праведники считали себя первыми из грешников. Как, например, Иоанн Златоуст и другие. Это сознание у них было совершенно искренне, так как помнили они, что ин суд человеческий и ин суд Божий.

Надо молить Господа о ниспослании нам смирения

Чтобы войти в Царство, прежде всего надо быть смиренными. Как же получить смирение? Как научиться этому великому искусству? Надо молить Господа о ниспослании нам этого дара. В одной из вечерних молитв мы читаем: "Господи, даждь ми смирение, целомудрие и послушание". Смирение уподобляет нас Самому Богу, который "смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя" (Флп. 2, 8). Сам Господь является учителем смирения: "научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем" (Мф. 11, 29).

Если смирение необходимо для всех христиан вообще, то для иноков в особенности. Есть смирение - все есть, нет смирения - ничего нет. Смиренный высок перед Богом, хотя бы он был и совершенно неграмотный. У о. Макария в письмах постоянно напоминается о смирении. Будем почаще заглядывать в них и учиться смирению хотя из книги, а потом, по милости Божией, понемногу будем вводить его и в свою жизнь. Да поможет нам Господь молитвами приснопамятного старца о. Макария, и да утвердит в этой высокой добродетели смирения...

Как стяжать смирение

Смирение можно стяжать посредством послушания.

Святая Церковь учит нас, прежде всего, смирению.

Мне вспоминается образ схимника Бориса, как образец смирения. Я был тогда послушником и часто приходил к нему. Любил он меня, недостойного. Был он из простых, но имел высокую душу. Батюшка о. Амвросий облек его в тайную схиму. Отец Борис меня не стеснялся, и я видел его в схимнической одежде. Часто указывая на херувимов и серафимов, изображенных на ней, он говорил:

— Посмотри, у меня на груди изображение серафимов. Для чего это? Чтобы подражать им. А что я - одна мразь. Строго взыщет Господь и за одежду, если кто носит ее без внимания. Осудит и меня Господь, только и имею я одно оправдание, что не сам я просил высшего ангельского чина, а принял его за послушание к о. Амвросию.

Когда Дамасский Халиф увидел, что над Иоанном совершилось чудо, то уверовал в Бога, познал невинность Иоанна и предлагал ему прежде его место при дворе своем. Но Иоанн отказался и просил только одного, именно, чтобы пустили его в иноческую обитель. Делать было нечего, и Халиф отпустил его. Тогда Иоанн отправился в обитель св. Саввы. Приходит и объявляет о своем желании посвятить себя иноческой жизни. Его, конечно, принимают и отдают в послушание к Старцу.

Старец, принимая Иоанна, спрашивает его:

— Зачем ты пришел сюда? Ты ищешь чудных откровений, видений высших, таинств?.. Нет, еще рано, ты недостоин. Сначала тебе надо приобрести смирение.

Иоанн же отвечает:

— Одного ищу я - спасения души своей.

— Да, сначала тебе надо приобрести смирение и послушание.

— Я на все готов.

— Так хорошо. Вот тебе послушание: не смей отселе ничего писать.

Иоанн ничего не возражал и перестал писать, хотя и нелегко ему это было, ибо нельзя ему было писать и в защиту святых икон.

Наконец, он не вытерпел и написал чин погребения, который полностью принят церковью и до сих пор совершается нами. Тогда Старец сказал Иоанну:

— Так. Ты ослушался? Иди за это и чисти везде отхожие места.

Иоанн смирился и пошел исполнять новое послушание и, вероятно не мало время исполнял его. Так как же вы полагаете? Старец по глупости ли по грубости ли наложил на Иоанна такие два тяжких послушания? Нет. Великая мудрость была у Старца. Смысл всего становится ясным из первых слов, которые сказал Старец, принимая Иоанна. Он поставил смирение выше всего, ибо оно поставляет имеющего его выше всего. Святые Отцы называют смирение ризою Божества. Смирение - первое условие спасения: им только мы и можем спасаться.

Этот путь унижений, смирения и терпения - тяжел. Многие брались за него, решались идти им и не выдерживали. Хотел этим путем идти еп. Игнатий (Брянчанинов) и не выдержал, ведь он был и в Оптиной. Хотя он и считается наставником современного монашества, ибо желающий понять сущность монашества в настоящее время без его сочинений этого сделать не может, его сочинения дают ясное понятие об иночестве, а все-таки он не Арсений Великий. Правда, свят он, а все же не Арсений. У нас сохраняется предание, что Батюшка о. Лев сказал про еп. Игнатия (Брянчанинова): «Если бы он пошел иным путем, то он был бы второй Арсений Великий».

Вот и мне приходит мысль, что было бы лучше, если бы я отказался от всего этого: начальства, иеромонашества... и жил бы там, в той келье...

Спастись можно единственно через смирение

И о. Макарий, и о. Амвросий и о. Моисей, и все наши старцы всегда говорили: «смиряться, смиряться». Подобно тому, как Иоанн Богослов под конец своей жизни только и говорил: «Чадца, любите друг друга», так и наши старцы твердили: «Смиряться». Это две добродетели: любовь и смирение как бы обуславливают одна другую, равно как теплота и свет. Как огонь невозможно вообразить без теплоты и света, так и здесь. Я помню, архимандрит о. Исаакий идет, бывало:

— Ну, что, брат Павел? Как?

— Слава Богу. Вашими святыми молитвами.

— Да, надо смиряться. Смирение - высота.

Примешь от него благословение, и он пойдет дальше. Вот и я вам говорю: С м и р я й т е с ь. Мир вам.

Что же остается делать нам, грешным? Как спастись? Единственно через смирение: Господи, во всем-то я грешен, ничего нет у меня доброго, надеюсь только на Твое милосердие!

Мы - сущие банкроты перед Господом, но за смирение Он не отринет нас. И, действительно, лучше, имея грехи, так и считать себя великими грешниками, чем, имея какие-нибудь добрые дела, надмеваться ими, считая себя праведными.

В Евангелии изображены два таких примера в лице мытаря и фарисея. Фарисей, гордый своими мнимыми добродетелями, все только выставляет себя: "Я сделал то-то и то-то", все только "я" и "я", а мытарю нечем хвалиться, он крал и, собирая подати, брал лишнее, а потому, сознавая свои грехи, он смиренно молил Господа: "Боже, милостив буди мне грешнику!" (Лк. 18, 13). Вам известен конец: фарисей осуждается, а мытарь оправдывается.

Усвойте молитву мытаря: "Боже, милостив буди мне грешной". И не только в церкви, но и становясь на обычную утреннюю или вечернюю молитву, произносите эти слова, да и во всякое время. Сидите, например, дома, упал ваш взор на икону, и вспомните сейчас же эту молитву. Молитва эта выражается и другими словами: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного! Всегда мысленно произносите эти великие слова, т.к. в них заключается смирение, а где смирение, там и вера.

Одно знание закона Божия не спасет нас. Фарисей знал закон во всех деталях, но его знание было мертвым капиталом, не приносившим никакой пользы, т.к. не воплощалось в жизнь.

Все это хорошо, т.е. покаяние даже в мелких грехах, которые многие даже не считают за грех, но надо больше всего заботиться о самом главном. Купцы, когда торгуют, заботятся, чтобы добыть как можно больше золота. Все металлы: и железо, и олово, и серебро и медь, - и все они сами по себе очень ценные металлы, - однако, купцы заботятся более всего о золоте. Так и нам более всего должно приобретать смирение: смиряться, смиряться. Есть смирение - все есть, нет смирения - ничего нет, хотя бы даже и чудеса мог совершать и совершал человек. Смиряйтесь.

Авва Дорофей поучает нас рассматривать свою жизнь, чтобы видеть, в каком мы устроении, много ли преуспели. Это рассматривание себя, это внимание себе необходимо нужно. И кто этого не делает под предлогом неумения и незнания, тот пусть знает, что преуспеяние, главным образом, заключается в смирении. Преуспели мы в смирении, значит идем вперед, и никто пусть не смеет отговариваться...

Оскорбил один брат другого, рассердился, обиделся; обиженный брат идет жаловаться к начальнику на брата; а если и не идет, то внутренне волнуется, может быть, и ответит ему. Какое же тут смирение? - Смолчать, перенести обиду, простить, - вот что нужно было сделать. Так и сделал бы смиренный. Или еще, например, идет брат, а навстречу ему другой. Этот брат клянется ему, а тот в это время увидел на дереве прекрасных 2 яблока и, машинально, взглянув на брата, снова, устремил, свой взор на яблоки, желая их сорвать. Поклонившийся брат обиделся: «я ему кланяюсь, а он, гордец, словно не видит, посмотрел, да отвернулся, разговаривать не хочет...». И тот, действительно, так увлекся яблоками, что как бы даже не заметил брата, не желая и не думая обидеть его. Какое же тут смирение? - Смиренный подумал бы: «я не стою того, чтобы брат взглянул на меня», и ничуть не обиделся бы. А у нас значит мало смирения...

Время суровых подвигов прошло, должно быть, безвозвратно. Вот, например, о. Вассиан принимал на себя суровые подвиги, иногда не топил келью, постился всю Четыредесятницу, но никаких дарований не имел, - а о. Макарий и в келье имел обыкновенную температуру, и не постился особенно, и келейников иногда распекал, когда они были виноваты, - и имел много духовных даров: и дар исцеления, и изгнания бесов, и дар прозрения... хотя и не принимал никаких особенных подвигов. Нам и остается только - смиряться.

От недостатка смирения бывает тщеславие

Тщеславие бывает от недостатка смирения. Человека смиренного никакие скорби не победят, не падет он, т.к., смиряясь, находит, что за грехи свои достоин большего наказания. Смиренный уподобляется человеку, построившему дом свой на камне: "И сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и нападоша на храмину ту: и не падеся, основана бо бе на камени" (Мф. 7, 25).

А камень-то этот - смирение. Тщеславный же подобен человеку, построившему дом свой на песке, без основания. "И сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и опрошася", т.е. со всей силой устремились к "храмине той, и падеся: и бе разрушение ея велие" (Мф. 7, 27).

Смиримся же перед Богом. Ныне положим маленький кирпичик в основание своего домика, т.е. желания исправиться, а Господь Сам спасет нас по Своей неизреченной благости.

Без смирения все наши подвиги ничего не значат

Дух злобы, распаляемый завистью к роду человеческому, стремится всех совратить с пути правого, и ленивых и нерадивых, и, действительно, совращает.

Однажды к некоему подвижнику чувственным образом явился диавол. Подвижник спросил его:

— Зачем вы с такой злобой нападаете на род человеческий?

— А зачем вы занимаете наши вакантные места? - ответил злой дух.

За гордость свою лишились духи злобы райского блаженства, и занимают теперь их места люди за смирение! Велико смирение! Оно нас ставит выше всех сетей диавольских.

Однажды прп. Антонию было видение о том, как враг всюду и всем расставляет сети. Смутился подвижник и, вздохнув, сказал: "Господи, кто же может избежать этих сетей?" - И услышал ответ: "Смиренные". Надо стараться стяжать смирение, без него все наши подвиги ничего не значат. Если подумает человек, что он - нечто, то пропал. Для Господа приятнее грешник смиренный, чем праведник гордый.

Одна женщина, еще молодая, как-то попала на необитаемый остров. Во время кораблекрушения, или еще как, только она там провела одна, никого не видя, лет 40. Конечно, одно утешение в молитве, и она начала подвязаться в посте, бдении и молитве, налагала на себя разные подвиги. Потом как-то к острову пристал корабль и ее взяли и посадили на него. Когда ее привезли на твердую землю, она для проверки своих подвигов отправилась к одному великому святому подвижнику и говорит:

— Пробыла 40 лет одна, и так, и так подвизалась, - скажи мне, много ли преуспела и что приобрела?

Старец ее спрашивает:

— А что, принимаешь ли ты хуления, яко благовония?

— Нет, отче.

— Иди, ничтоже имаши.

Вот видите, чем испытывается преуспевание. Поэтому я говорю: есть смирение - все есть, а нет смирения - ничего нет. Можно даже, говорят некоторые, спастись одним смирением, без всяких трудов.

С приобретением смирения мы достигаем полного спокойствия душевного

Краеугольный камень иноческого жития есть смирение. Смирение и послушание помогают приобрести различные добродетели, особенно в телесном отношении, но если есть гордость - все пропало. Подобно тому, как погибают, делаются ничем 500-рублевые кредитные билеты, брошенные в огонь: пока они вне огня, они имеют огромную стоимость, ценность, но лишь только попали в огонь и превращаются в пепел - так ничего не стоят.

Или еще: человек с великими добродетелями, но гордый, подобен огромному кораблю, нагруженному всякими драгоценностями, но не входящему в пристань, а гибнущему среди моря. Так с одной стороны велик и гибелен порок - гордость, а с другой - так спасительно смирение. «На кого воззрю? Токмо на кроткаго и молчаливаго и трепещущаго словес Моих» (Ис. 66, 2), - говорит Господь.

Сам Христос «кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11, 29). С приобретением смирения мы достигаем полного спокойствия душевного.

Известен исторический пример о светлейшем князе Меньшикове. Был он из простых и торговал оладьями. Однажды Петр увидел его и стал покупать у него оладьи.

— Ты знаешь, кто я? - спросил у него Петр.

— Нет, не знаю, - ответил Меньшиков.

— Я - царь Петр.

— Теперь знаю.

Таково было первое знакомство. Петр заметил в Меньшикове необыкновенный ум и выдающиеся способности к военной службе, приблизил его к себе, и Меньшиков занял видное место при дворе. Но высшей славы достиг Меньшиков при императрице Екатерине I, при которой он самодержавно управлял государством, т.к. сама императрица, не имевшая на то подготовки, не вмешивалась в дела правления. Но вот над Меньшиковым разразилась гроза. Он уже думал твердой ногой стать у престола, и дочь его помолвлена была с Петром II, поминали на ектеньях, как вдруг он попал в опалу. Был над ним заряжен суд, по которому, лишенный всего состояния, он был сослан в Березов. Жена его только доехала до Казани; она умерла от горя. Ее могила в Казани существует и поныне. Меньшиков же остался тверд. В Березове сделали для него меховую юрту, и стал он жить в ней вместе с остальными членами семьи. Здесь он познал Промысл Божий, ведущий его ко спасению, и начал с увлечением читать Псалтирь. "Благо мне, яко смирил мя еси (Пс. 118, 71), Господи", - часто говаривал прежний властелин. В ссылке он прославил Бога и начал ощущать такие духовные радости, о которых прежде не имел понятия. Наверно, если бы ему теперь предложили вернуться к прежней жизни, он не согласился бы. Меньшиков умер, как праведник, и в Сибири его считают святым. Это, по-видимому, великое несчастие, доставило ему вход в Царство Небесное, которого он, наверно, не достиг бы, находясь в славе.

Господь награждает смиренных

[При отпевании] оказалось, что матушка Евфросиния была в тайном постриге с именем Варвара. Так и поминали ее: новопреставленную Варвару. Кроме нее и Архиепископа, никто не знал этого, и от меня скрыла. Очень смиренна была покойница. За святую жизнь Господь сподобил ее дара прозорливости, но она старалась не обнаруживать этот дар. Она часто говорила мне: "Может быть, тебя Господь сподобит послужить Ему в монашестве". Наверно, ее духовному оку было открыто мое будущее, но, по своему смирению, она никогда не говорила утвердительно, а всегда прибавляла "может быть".

[Один монах] обладал не только смирением, но и другими добродетелями: терпением и непрестанною умною молитвою, произносимою в сердце. Один монах, видя огненный столп от крыши трапезы, пришел в трапезу и увидел сего монаха всего в огне, стоящего на коленях и молящегося. Этого монаха, о. Феодота, знает и помнит один скитский монах. В Глинской Пустыни недавно был рясофорный послушник о. Феодот. Он прежде был солдатом, и за его высокий рост и крепкое телосложение заставили его, когда он поступил в монастырь, носить дрова и воду на кухне. Так он до конца жизни и оставался на этом послушании. Был у всех в презрении, спал где придется, когда на полу, когда на дровах. Никто не обращал на него внимания. Так он дожил до 70-ти. Однажды о. архимандрит Илиодор, человек добрый жизни, придя от обедни, сел у раскрытого окна в ожидании самовара. Прислонившись к спинке стула, он впал в тонкий сон, и видит чудный сад, какой-то неземной. И воздух не такой, и растения и деревья, и плоды на них не такие, как на земле. Одним словом, сад неизреченной красоты. И вот среди сада о. Илиодор видит о. Феодота.

— Это ты, о. Феодот?

— Я, Батюшка.

— Как, ты здесь?

— Да, это мне дано.

— А что это?

— Это рай.

— А можешь ты мне дать этих плодов?

Тут о. Илиодор увидел в раю своего отца и, бросив данные ему плоды, побежал к отцу.

В это время на дворе раздался крик. От этого крика о. Илиодор проснулся и все исчезло. А на дворе он видит, что за о. Феодотом бежит повар и бьет его палкой по спине. О. Илиодор остановил истязание о. Феодота, запретив повару бить его. Затем, позвав к себе в келью о. Феодота, о. Илиодор спросил его, где он был?

— На кухне, - был ответ, - я не так дрова положил, ну, а повар меня и побил; да что? мне этого мало, я виноват сам. Да мне и больно не было, я надулся, ну палка и отскакивает от меня, мне и не больно.

— Нет, о. Феодот, скажи мне, где ты сейчас был?

— Да на кухне.

— Встань, о. Феодот на колени перед образами, и я встану. Я твой духовный отец, скажи мне, где ты сейчас был?

— Ну, если так, то обещайся перед Богом, что никому не скажешь этого до моей смерти...

Тот обещался.

— В раю, да и тебя там видел.

Тут о. Илиодор понял, что он видел не простой сон, а действительно сподобился видеть рай.

— А что, о. Феодот, могли бы очутиться при мне те плоды, которые ты мне дал?

— Конечно, но значит так судил Бог.

Смирение и терпение и непрестанная умная молитва - вот чем обладал о. Феодот. Это такая молитва, о которой мы и понятия не имеем. Заметьте, что все святые, которые удостоились видеть рай, изображали его, как неописуемой и неизреченной красоты сад. Оказалось, что о. Феодот был гораздо выше о. Илиодора, хотя первый был послушник, а последний Архимандрит, но не то важно, какое исполнять послушание, а то важно, как исполнить послушание: со смирением, терпением и молитвой

У нас в Скиту был такой случай: однажды о. Анатолий, бывший впоследствии начальником Скита, идя по монастырскому кладбищу, вдруг увидел два светлых луча, идущих из какой-то кельи. Он пошел по направлению света и заглянул в окно кельи, где жил о. Антоний, увидел, что этот последний стоит на коленях с воздетыми руками, а из рук его исходят как бы солнечные лучи. Пораженный о. Анатолий рассказал об этом о. Амвросию, а Батюшка строго запретил ему говорить про это о. Антонию. «Может быть, он и сам этого не знает», - заметил Старец. "... Смиренным... [Господь] дает благодать" (1 Петр. 5, 5;) - говорит слово Божие.

Один хорошо мне знакомый и уважаемый священник рассказывал, что один его прихожанин постоянно видит пресуществление Святых Даров за литургией. Это простой казак преклонных лет, ведущий чистую жизнь и отличающийся необыкновенным смирением. В первый раз, стоя в алтаре, он сподобился этого великого и страшного видения так: раздувал он кадило, и вдруг показалось ему, что блеснула яркая молния и упала в Чашу. Затем из Чаши поднялся пламень и начал ходить по престолу. Когда священник взял Чашу в руки для причащения, то его окружил пламень со всех сторон, а затем этот же пламень оросил всех молящихся. Казак изменился в лице, видя, что священник принимает внутрь себя пламень. После обедни он все рассказал священнику и с этого дня каждый раз, когда бывает литургия, сподобляется сего видения. Когда я был у этого священника, то казак этот пришел - его звали Василием Степановичем. Батюшка познакомил меня с ним. Он пересказал о своем видении и заметил: «Страшно мне. Веду я нерадивую жизнь, первый из грешников, а Господь сподобляет меня великого дара такого. Какой же ответ придется дать мне пред Господом?»

Тот, кто обладает смирением, подражает Самому Христу. Такой человек никогда не выходит из себя, никого не осуждает и не превозносится. Никогда не жаждет власти, избегает людской славы. Не ругается ни по какому поводу.

Не дерзит, когда разговаривает, и всегда выслушивает чужие советы. Избегает красивой одежды, внешний вид его прост и скромен.

Человек, безропотно выносящий все унижения и уничижения, получает большую пользу от этого. Поэтому не печалься, а, напротив, радуйся тому, что страдаешь. Тем самым ты обретаешь драгоценное смирение, которое спасает тебя.

«Смирился я, и спас Он меня» (Пс. 114:5). Следует всегда держать в памяти эти слова.

Не стоит огорчаться, когда тебя осуждают. Печаль по такому поводу означает, что ты имеешь тщеславие. Тот, кто желает спастись, должен полюбить людское презрение, ведь презрение несет смирение. А смирение освобождает человека от многих искушений.

Никогда не ревнуй, не завидуй, не стремись к славе, не ищи высоких должностей. Старайся всегда жить незаметно. Лучше пусть мир не знает тебя, ведь мир вводит в соблазн. Своими тщеславными речами и пустыми подстрекательствами он обманывает нас и наносит нам духовный вред.

Целью твоей должно быть обретение смирения. Быть ниже всех. Считать, что не делаешь ничего, достойного своего спасения. Надо молить Бога спасти тебя по своему благоутробию.

Смирение, послушание и пост рождают страх Божий, а страх Божий является началом истинной мудрости.

Все, что делаешь, делай со смирением, чтобы не пострадать от своих же благих дел. Не думай, что большое вознаграждение получает только тот, кто много трудится. Тот, кто обладает благим произволением и вместе с ним смирением, даже не имея возможности сделать многое и не будучи искусным в чем-либо, спасется.

Смирение достигается самопорицанием, то есть убежденностью в том, что по существу ты не совершаешь ничего хорошего. Горе тому, кто считает свои прегрешения незначительными. Он обязательно впадет в более тяжкий грех.

Человек, со смирением переносящий все направленное на него осуждение, приближается к совершенству. Им восхищаются даже Ангелы, ведь нет более труднодостижимой и более великой добродетелью, чем смирение.

Нищета, скорбь и презрение – это венцы для монаха. Когда монах безропотно терпит грубости, клевету и презрение, он с легкостью освобождается от дурных помыслов.

Достойно похвалы и осознание своей немощности перед Богом. Это есть знание самого себя. «Плачу и сокрушаюсь, – говорит святой Симеон Новый Богослов, – когда свет озаряет меня, и я вижу свою нищету и познаю, где нахожусь». Когда человек познает свою духовную бедность и осознает, на каком в действительности уровне он находится, тогда в душе его просияет свет Христов, и он начнет плакать (рассказывая об этом, старец растрогался и сам заплакал).

Если другой человек назовет тебя эгоистом, пусть тебя это не печалит и не огорчает. Подумай лишь про себя: «Быть может, я таков и сам этого не понимаю». Так или иначе, мы не должны зависеть от чужого мнения. Пусть каждый смотрит в свою совесть и руководствуется словами опытных и знающих друзей, а прежде всего, попросит прощения у своего духовника. И на основе всего этого строит свой духовный путь.

Ты пишешь, что тебе не удается бороться. Знаешь, почему так происходит? Потому что не обладаешь достаточным смирением. Ты полагаешь, что можешь достигнуть этого лишь своими силами. Но когда ты смиришься и скажешь: «Силою Христа, помощью Богородицы и молитвой старца я достигну желаемого», будь уверен, что тебе все удастся.

Я, конечно, не имею такой молитвенной силы, но когда ты, смирившись, скажешь: «С молитвой старца я все смогу», тогда, по твоему смирению, начнет действовать благодать Божья, и все получится.

Бог смотрит на «смиренных и сокрушенных» (Ис. 66:2). Но чтобы пришла кротость, спокойствие и смирение, необходим труд. Труд этот вознаграждается. Чтобы обрести смирение, как мне кажется, не нужны многочисленные поклоны и послушания, но прежде всего, помыслы твои должны спуститься вниз, к самой земле. Тогда у тебя не будет страха упасть, ведь ты уже внизу. А если ты и упадешь, находясь внизу, то не пострадаешь.

По моему мнению, хотя я, конечно, мало читаю и не делаю ничего выдающегося, смирение – это кратчайший путь к спасению человека. Авва Исаия говорит: «Научи язык свой просить прощения, и смирение придет к тебе». Приучи себя говорить «Прости меня», даже если поначалу это будет неосознанно, и постепенно ты привыкнешь не только произносить эти слова, но и чувствовать это в своем сердце.

Святые учат, что насколько велико будет твое благорасположение, когда ты просишь прощения – иными словами, смирение, – настолько же Бог и просветит другого, чтобы было достигнуто желанное перемирие между вами. Когда ты сокрушаешься и говоришь: «Я виноват, но не осознаю этого», вскоре ты сможешь сказать: «Да, я действительно виновен». И когда ты убеждаешь себя, что по-настоящему виноват, другой человек также поменяет свое к тебе отношение.

Настойчиво проси Бога наделить тебя даром самопорицания и смирения.

Молясь, проси Бога дать тебе умение видеть лишь свои прегрешения и не замечать грехи других. «Даруй мне видеть мои прегрешения и не осуждать брата моего», – говорит святой Ефрем Сирин.

Смиренный человек считает себя низшим среди всех. И поэтому всех любит, всех прощает и, самое главное, никого не осуждает.

Старец Иосиф Ватопедский (†2009)
Перевод с новогреческого: редакция издания «Пемптусия»

Просмотрено (108) раз

После того, как мы приобретем смиренномудрый образ мыслей и научимся смиренному поведению, нам необходимо пройти через самый ответственный этап на пути стяжания добродетели смирения: через внешнее уничижение перед людьми. Именно на этом этапе иcпытывается и укрепляется наше смиренномудрие.

Известный богослов протоиерей Валентин Свенцицкий в беседе с Сергеем Фуделем как-то сказал:

Вот мы учим о любви и смирении, а случись, что нам в автобусе наступят на ногу, и мы тотчас же этого человека ненавидим.

Можно постоянно думать о своей ничтожности перед Богом, иметь смиренный вид и уметь кротко беседовать с людьми, но при этом быть очень далеким от истинного смирения, которое куется только под молотом внешних искушений. Зная об этом, многие подвижники сами стремились к тому, чтобы закалить себя в горниле оскорблений, клеветы и притеснений. Так, московский митрополит Филипп, принадлежа к знатному роду бояр Колычевых, в тридцатилетнем возрасте оставил службу при царском дворе и тайно ушел в Соловецкий монастырь. Здесь будущий святитель, скрыв свое происхождение и звание, с усердием в простоте сердца исполнял все, что ему повелевали делать. Он рубил дрова, копал в огороде землю, перетаскивал камни и даже выносил помои. Много раз некоторые из монахов оскорбляли его и наносили ему побои, но инок Филипп никогда не гневался и с радостью переносил все притеснения. Когда игумен дал ему послушание на кухне, он смиренно работал на братию, разжигая огонь и рубя дрова.

"Кто истинно смиренномудр, - пишет преподобный Исаак Сирин, - тот, будучи обижен, не возмущается и не говорит ничего в свою защиту, но принимает клеветы, как истину, и не старается уверять людей, что он оклеветан, но просит прощения. Ты думаешь о себе, что есть в тебе смирение. Но другие сами себя обвиняли, а ты, и другими обвиняемый, не переносишь сего и считаешь себя смиренномудрым. Если хочешь узнать, смиренномудр ли ты, то испытай себя в сказанном: не приходишь ли в смятение, когда тебя обижают?"

Некоторые праведники для постоянного совершенствования в добродетели смирения старались всегда иметь около себя человека, который подвергал бы их уничижению.

К старице Пелагее Ивановне, преемнице преподобного Серафима по духовному окормлению Дивеевских инокинь, была приставлена очень суровая послушница - Матрена. Пелагея Ивановна, взяв на себя подвиг юродства, первые годы своей жизни в Дивееве вела себя очень неспокойно: безумствовала, бегала по монастырю и бросала камни в окна. За все это Матрена била ее так сильно, что в конце концов сестры Дивеевского монастыря не вытерпели и упросили игумению отстранить Матрену от присмотра за блаженной. К Пелагее Ивановне приставили добрую и кроткую девушку Варвару. Однако такая перемена не понравилась блаженной: ведь ее лишили внешнего уничижения! Пелагея Ивановна стала всячески стараться избавиться от кроткой Варвары, и в конце концов ей это удалось.

Конечно, людям, с трудом выдерживающим мелкие обиды, почти невозможно понять, откуда черпали силы для своих подвигов праведники, подобные Пелагее Дивеевской. Завесу над этой тайной приоткрывает рассказ одного смиренного старца, который однажды был подвергнут наказанию и бесчестию. Во время перенесения позора "внезапно ощутил я, - вспоминал старец, - жар во всем теле моем и при нем какую-то необъяснимую словами мертвость, после чего вдруг запылало из сердца желание получить всенародное посрамление и заушение от палача на площади за грехи мои. При этом выступил румянец на лице; несказанная радость и сладость объяли всего; от них я пребывал в течение двух недель в восторге, как бы вне себя. Тогда я понял с ясностью и точностью, что святое смирение в мучениках, в соединении с Божественной любовью, не могло насытиться никакими казнями. Мученики принимали лютые казни, как дары, как прохладное питие, утолявшее возгоревшуюся в них жажду смирения. Смирение есть неизъяснимая благодать Божия, непостижимо постигаемая одним духовным ощущением души"

Жажда внешних поношений у праведников была так сильна, что они предпочитали их всем радостям и утехам мира.

Однажды епископ Переяславский Сильвестр рассказал князю Потемкину о высокодуховной жизни старца иеромонаха Клеопы. Светлейший князь, пожелав видеть его, тотчас послал за подвижником собственную карету. Спустя непродолжительное время между монахом и знаменитым вельможей состоялась беседа. Клеопа очень понравился Потемкину. Светлейший даже захотел представить его государыне императрице, но старец счел для себя за лучшее поскорее удалиться в свою Введенскую пустынь. По дороге на него напал солдат и жестоко избил. Офицер, знакомый Клеопе, увидел это и хотел наказать солдата, но старец упросил его:

Не троньте солдата - Бог приказал! Клеопа, не тщеславься! Ездил в карете! Был во дворце!

Опытный наставник, старец Клеопа внимательно следил за духовным состоянием насельников своего монастыря и предпринимал все необходимые усилия для решения их внутренних проблем. Как-то раз один послушник объявил, что был удостоен чудесного видения. Отец Клеопа велел инокам поругать его. Послушник, не снеся поношения, смутился, пришел к старцу Клеопе и сказал:

Я не могу жить: меня оскорбляют!

Как же ты говоришь, что удостоился видения, а не можешь терпеть? - спросил старец. - Ты, брате, стало быть, в прелести. Под голову камень класть, поститься, на голой земле спать - это пустое. "Научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем" - сказал Господь, а чудеса и явления - это необязательно.

Подобным образом иеросхимонах Лев Оптинский вразумлял своих учеников, иногда впадавших в восторженную мечтательность.

Был в Оптиной один брат, который часто докучал отцу Льву просьбой дозволить ему носить вериги. Старец, который лично снял вериги с очень многих своих духовных чад, долгое время объяснял брату, что не в веригах спасение. Наконец, желая проучить его, отец Лев позвал монастырского кузнеца и сказал ему так: "Когда придет к тебе такой-то брат и будет просить тебя сделать ему вериги, дай ему хорошую пощечину".

Через недолгое время брат, в очередной раз приставая к отцу Льву, услышал от него:

Ну, поди, поди к кузнецу, попроси его сделать тебе вериги.

Брат с радостью прибежал в кузницу и обратился к кузнецу:

Батюшка благословил тебе сделать для меня вериги.

Какие тебе вериги? - проговорил занятый работой кузнец и могучей рукой дал пощечину мечтателю. Не ожидая такого поворота дела, брат не стерпел обиды и в свою очередь ответил кузнецу тем же, после чего оба отправились на суд к старцу. Кузнец, конечно, был тотчас прощен. А брату, желавшему носить вериги, старец сказал:

Куда же ты лезешь носить вериги, когда и одной пощечины не смог потерпеть!

Старцы, смиряя своих послушников внешним уничижением, стремились показать им всю испорченность падшей человеческой природы. Они на практике открывали их взору слабость воли, недальновидность разума и страстность сердца. Старцы ставили перед собой задачу убедить своих чад не браться прежде времени за духовные подвиги, превышающие их силы, но тщательно выполнять простые евангельские заповеди. Они знали, что мнимые успехи в высоких духовных деланиях могут ввергнуть неокрепшие души учеников в гордость, тогда как шествие путем Христовых заповедей обязательно приведет их к смирению. Блаженны те, которые усваивают уроки старцев! Однако всегда находились люди, про которых сложили поговорку: "Не в коня - корм".

В скиту Оптиной пустыни двадцать пять лет подвизался послушник Стефан. Происходил он из богатого рода курских купцов. В миру у него был порядочный капитал и большой двухэтажный дом. Поступив в монастырь еще молодым человеком, Стефан за многие годы послушничества приобрел у братии уважение и был даже приближен к старцу Амвросию. Любитель духовного чтения, он особенно увлекся изучением творений святителя Иоанна Златоуста. Составив из сочинений святого сборник изречений, Стефан издал его на свои средства без благословения монастырского начальства. Это, конечно, со стороны послушника было нарушением оптинских правил, так как в обители смирение у братии воспитывалось путем отсечения во всем собственной воли и полного послушания старцам. Поэтому своевольный поступок Стефана не остался незамеченным. Настоятель монастыря архимандрит Исаакий позвал к себе послушника и, указывая на новоизданную книгу, спросил его:

Это чье?

А ты где живешь?

В скиту.

Знаю, что в скиту. А у кого благословлялся это печатать?

Сам напечатал, - ответил Стефан.

Ну, когда "сам", так чтоб твоей книжкой у нас и не пахло. Понял? Ступай! - строго сказал отец Исаакий.

Стефан так разгневался на настоятеля из-за выговора, что даже не сказал о своей обиде духовнику. Когда пришло время пострижения послушника в монахи, монастырское начальство решило из-за самочиния повременить облачать Стефана в мантию. Однако и это его не вразумило. Он еще более обиделся и покинул монастырь, ни во что вменив свой двадцатипятилетний подвиг. Поселился Стефан у себя на родине в своем огромном доме, в котором лет через пять после ухода из Оптиной и умер.

Этот пример наглядно иллюстрирует ту истину, что действие оскорбления на нас зависит не от свойства уничижения или степени злобы обидчика, а от нашего духовного настроя. Обратите внимание: архимандрит Исаакий вовсе не оскорбил Стефана, а сделал ему строгий выговор для его же блага. Однако реакция со стороны последнего была совсем не послушническая.

Если мы во время внешних уничижений теряем терпение, то проявляем свою духовную немощь. В этот момент из нашего сердца поднимается скрытая в его глубинах гордость. Если же мы искренно считаем себя самыми грешными и скверными рабами Божиими, то притеснения и оскорбления не могут расстроить нас. Наоборот, они приносят нам радость, так как благодаря им происходит очищение грехов и исправление наших недостатков.

"Кто ненавидит бесчестие, ненавидит смирение"

Авва Дорофей писал: "Веруй, что бесчестия и укоризны суть лекарства, врачующие гордость души твоей, и молись об укоряющих тебя, как об истинных врачах души твоей, будучи уверен, что, кто ненавидит бесчестие, ненавидит смирение, и кто избегает огорчающих его, тот убегает кротости".

Ценное наставление. Если мы будем прислушиваться к этим словам, то все наши недруги, оскорбители и обличители станут нами восприниматься как лучшие друзья. Однако беда в том, что мы, перенося обиды с терпением, часто все же в глубине сердца испытываем неприязнь к обидчикам. Поэтому святые старцы, отлично зная психологию падшего человеческого существа, всегда осторожно и мудро уничижали своих духовных чад.

Однажды преподобный Севастиан Карагандинский, беседуя о нравах людей, сказал: "Вот этих людей нельзя трогать, они, по гордости, не вынесут ни замечания, ни выговора. А других, по их смирению, можно".

Иногда старец при всех укорял кого-нибудь из своих смиренных учеников, чтобы вразумить тех, которым нельзя было прямо сказать о проступках и недостатках. Таких он и сам не обличал, и другим не разрешал, но ждал, терпел и молился, пока человек сам не обратится с покаянием к Богу и духовному отцу.

Бывали случаи, когда преподобный Севастиан заставлял старших просить прощение у младших, обиженных смирял, а обидчиков защищал. Его опытные ученики радовались этим урокам смирения, понимая, что во всех действиях старца скрывается духовная мудрость.

"Кто может с радостью перенести обиду, - писал преподобный Исаак Сирин, - даже имея в руках средство отразить ее, тот приял утешение от Бога по вере в Него. И кто с смиренномудрием терпит возводимые на него обвинения, тот достиг совершенства, и ему удивляются святые ангелы. Ибо нет никакой иной добродетели столь высокой и трудной".

Зная об этом, старцы через уничижения вели своих сильных духом учеников к совершенству, оберегая при этом более слабых.

Руководя жизнью своих духовных чад, белгородский старец схиархимандрит Григорий любил давать им уроки смирения. Поругает, бывало, прилюдно за те грехи, в которых человек не виноват, и смотрит на его реакцию - обидится или нет? Старец наставлял: "Смирение - основа всех добродетелей. Колос, когда пустой, болтается во все стороны, а когда нальется зерном, склоняется, и ветры ему уже не страшны. Так и человек: пустой болтается туда-сюда, а смиренный при всех искушениях не может повредиться". Многие из тех, кто прошел школу схиархимандрита Григория, впоследствии стали игуменами, архимандритами, епископами.

Если мы стремимся приобрести смирение, нам постоянно нужно просить Бога о помощи. Однако при этом необходимо помнить наставление аввы Дорофея: "Каждый молящийся Богу: "Господи, дай мне смирение," - должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его. Итак, если кто-либо оскорбляет его, то он и сам должен досадить себе и уничижить себя мысленно, чтобы в то время, когда другой смиряет его извне, он сам смирял себя внутренне". Пример такого соединения внешнего уничижения с внутренним самоукорением можно найти в жизнеописании преподобного Макария Оптинского.

Настоятель Оптиной пустыни архимандрит Моисей однажды попросил старца иеросхимонаха Макария принять под свое духовное руководство новопостриженных монахов. Отец Макарий просьбу начальника воспринял как приказание и ответил на нее поклоном. После этого он пришел к своему старцу иеросхимонаху Льву, как всегда окруженному множеством духовных чад, и кратко поведал ему о своей беседе с настоятелем.

Что ж и ты согласился? - с нарочитой строгостью спросил его отец Лев.

Да, почти согласился или, лучше сказать, не смел отказаться, - ответил отец Макарий.

Да, это свойственно твоей гордости, - сказал иеросхимонах Лев, а затем, приняв грозный вид, начал громко прилюдно укорять своего знаменитого духовного сына.

Отец Макарий стоял с поникшей головой, смиренно кланялся и периодически повторял:

Виноват, простите Бога ради, батюшка!

Все присутствовавшие с благоговейным удивлением некоторое время наблюдали, как один великий старец уничижает другого, не менее великого, старца. Когда же отец Лев умолк, старец Макарий, поклонившись ему в ноги, кротко промолвил:

Простите, батюшка! Благословите отказаться?

Как отказаться? Сам напросился, да и отказаться? Нет, теперь уж нельзя отказываться, дело сделано, - сказал отец Лев, который и не собирался лишать молодых монахов опытного наставника, а только воспользовался случаем, чтобы показать своим духовным чадам пример истинного смирения.

Как принимать уничижения от младших и подчиненных?

Воспитывая смирение в других, святые для собственного совершенствования не упускали случая и сами принять уничижение от своих же послушников и учеников.

Как-то раз в Зосимовой пустыни иеросхимонах Алексий, известный всей России духовник, беседовал с приезжим студентом Духовной Академии. Келейник старца отец Макарий, вычистив самовар, налил его, разжег и сказал:

Я пойду за водой в часовню, а вы, батюшка, смотрите, чтобы самовар не ушел.

Старец Алексий во время разговора со студентом забыл про самовар, и тот от сильного кипения весь залился водой. Отец Макарий, вернувшись из часовни, с укором произнес:

Батюшка, и это вы не могли исполнить! Теперь все мои труды насмарку, а я полдня чистил самовар!

Услышав упрек келейника, старец Алексий упал ему в ноги и начал просить прощение:

Простите меня, отец Макарий, я нехорошо сделал.

Несмотря на покаяние знаменитого старца, отец Макарий еще долго брюзжал.

Оказывая знаки внимания и уважения людям, во многом равным нам или занимающим положение в обществе выше нас, мы более выполняем наш долг, чем проявляем смирение. Истинное смиренномудрие обнаруживается тогда, когда мы, по словам святителя Иоанна Златоуста, "уступаем тем, кто по-видимому ниже нас, и оказываем предпочтение тем, кто считается хуже нас. Впрочем, если мы будем рассудительны, то не будем никого и считать ниже нас, но всем людям станем отдавать преимущество пред собой. Ибо в том и состоит смиренномудрие, когда кто, имея, чем превозноситься, уничижает, смиряет и ведет себя скромно. Тогда он и восходит на истинную высоту по обетованию Господа, Который говорит: "смиряяй себе вознесется".

Однажды возглавить соборное служение в храме Святой Троицы Киево-Печерской Лавры было назначено старцу игумену Агапиту. В храм он пришел вместе со своими сослужителями в положенное время. Правда, один священнослужитель по какой-то причине не явился. Им оказался иеромонах, который после пострижения в монашество некоторое время находился под духовным руководством отца Агапита. Теперь он занимал одну из должностей в монастырской администрации. Не дождавшись иеромонаха, службу начали без него. Через некоторое время иеромонах все же появился в храме и очень оскорбился тем, что его не дождались. При этом игумену Агапиту он сделал довольно грубый выговор. Видя гнев иеромонаха и нисколько не противореча, старец поклонился ему в ноги и смиренно попросил у него прощение.

Старец Агапит смог легко перенести дерзкое поведение иеромонаха потому, что, несмотря на свой сан, заслуги и возраст, на деле почитал его во всех отношениях лучше себя. Если мы не только в мыслях, а всем своим существом уверуем в превосходство над нами других людей, то никогда не оскорбимся ни на какие обиды с их стороны. Мы будем видеть в ближних прежде всего образ и подобие Божие, а не сравнивать наше и их положения в обществе.

В XIX веке на Афоне подвизался иеромонах Аникита, в миру князь Ширинский-Шихматов. Оставив в России славу своего древнего рода и высокое положение в обществе, он спасал свою душу в земном уделе Богородицы. Как-то раз, совершая по морю паломническое путешествие, старец Аникита решил заночевать в монастыре на острове Патмос. Покидая корабль, он попросил своего послушника Никиту, остававшегося на судне, утром пораньше принести ему мазь. Ночь протекла мирно. Утром, однако, Никита не пришел. Приблизился полдень, и бывший князь стал недоумевать по поводу отсутствия послушника. Спустя продолжительное время Никита, наконец, явился. Принимая от него мазь, старец Аникита заметил:

Как ты не боишься Бога, брат: смотри-ка я тебе говорил принести мне мазь на рассвете, а ты когда являешься?

Тебе никак не угодишь! - запальчиво крикнул послушник, но не успел он сказать еще что-либо, как отец Аникита упал ему в ноги и произнес:

Прости меня, ради Бога. Я оскорбил, брат, тебя!

Смирение старца поразило Никиту, и он так же бросился ему в ноги. Присутствовавший при этой сцене другой послушник, будущий схимник Геронтий, вспоминал, что происшедшее до такой степени умилило его, что он тоже припал к ногам отца Аникиты и залился слезами, не понимая отчего плачет, как дитя, и зачем лежит у ног старческих.

Христианин, который смирит свое сердце, перестает ценить свое положение среди других людей и уже не обращает внимание на их грубость, нападки, оскорбления и клевету. Такой человек видит только самого себя и, поражаясь своей ничтожности, бывает занят собственным исправлением.

Добровольное уничижение перед людьми

На пути приобретения смирения нам ни в коем случае нельзя останавливаться, потому что всякая остановка чревата поворотом вспять. Преуспеть в добродетели смирения можно только постоянно продвигаясь вперед. Однако если нас не оскорбляют, не притесняют и никто на нас не клевещет, то теоретическое уничижение самого себя много плодов не принесет. Что же делать, если в нашей жизни не хватает внешних поводов к смирению?

Конечно, в этом случае нельзя самим провоцировать ближних на плохое к нам отношение. С нашей стороны это будет подталкиванием их на согрешение. Лучше всего при отсутствии внешних уничижений вести себя так, как будто они существуют.

Схиигумен Антоний, в молодости избрав себе духовником своего старшего брата архимандрита Моисея, всю жизнь относился к нему с большим благоговением. Став сам маститым старцем, он продолжал смиряться перед отцом Моисеем, как последний послушник. Проживая в Оптиной пустыне на покое, преподобный Антоний никогда не входил без приглашения в настоятельские келлии, которые занимал его старший брат. Он обычно стоял в приемной до тех пор, пока архимандрит Моисей сам не заметит и не позовет его. Входя в настоятельские покои, преподобный, переминаясь на больных ногах, никогда не садился, а ждал, когда ему велят это сделать. При посетителях в присутствии архимандрита Моисея он хранил глубокое молчание и только иногда вполголоса приветствовал кого-нибудь или почтительно отвечал на заданный ему вопрос. Все слова духовника им воспринимались беспрекословно, как воля Божия. У братии Оптиной пустыни поведение схиигумена Антония вызывало удивление, но одновременно оно служило и назидательным примером для молодых монахов. Преподобный старец Моисей со своей стороны относился к брату с искренним уважением и часто советовался с ним по духовным вопросам. "Он настоящий монах, а я не монах", - говорил о своем брате архимандрит Моисей, в свою очередь смиряясь перед ним. Однако зная сердечные желания брата и не препятствуя ему совершенствоваться в смирении, он не мешал отцу Антонию уничижаться перед собой и часто обращался с ним, как с послушником.

После смерти великого старца Моисея настоятелем был назначен отец Исаакий, который в то время был младшим иеромонахом Оптиной пустыни. Преподобному Антонию такая перемена в жизни монастыря дала новый повод к самоуничижению. Несмотря на разницу в возрасте и на свое особое положение в обители, он начал смиряться перед молодым настоятелем, как простой послушник, и выражать ему то же почтение, которое прежде оказывал архимандриту Моисею. Отец Исаакий, сам всегда относившийся к преподобному Антонию как к великому духоносному мужу, неоднократно пытался уговорить его изменить свое поведение, но безрезультатно. Иногда из чувства благоговения отец Исаакий кланялся преподобному в землю, и тогда старец, несмотря на кровоточащие язвы ног, также делал земной поклон. Чтобы избавить старца от физических страданий, настоятель перестал оказывать ему почтение подобным образом.

Как-то раз отец Исаакий перед началом праздничной трапезы велел поставить стул для схиигумена Антония рядом со своим, настоятельским, местом. Заметив это, преподобный, хотя и был утомлен продолжительной службой, упросил отца Исаакия позволить ему во время трапезы почитать с кафедры поучение из книги, как было принято в обители. Таким образом он уклонился от чести сидеть рядом с настоятелем, хотя все время трапезы ему пришлось простоять на своих больных ногах.

"Мы не должны думать, - писал святитель Иоанн Златоуст, - что становимся ниже своего достоинства, когда сами смиряемся. Ибо тогда-то по всей справедливости мы бываем выше; тогда-то особенно и достойны почтения". Люди, подверженные мирским страстям, любят самоутверждаться друг перед другом. Мы же, христиане, должны заниматься самоуничижением перед ближними. Именно в этом состоит истинное самоутверждение перед Богом. Любое состязание в чем-либо с другими людьми неминуемо ведет нас к потери духовного мира и возникновению в нашем сердце тщеславия - в случае успеха или уныния - при поражении. Все, что делает нас выше других людей, отнюдь не служит нашему духовному благополучию. Святые стремились свести к минимуму даже те преимущества, которые принадлежали им по праву.

Когда святителю Нектарию Эгинскому доводилось служить с другим епископом, он никогда не занимал у престола первое место, даже если оно принадлежало ему по праву старшинства. Святитель Нектарий в этом случае облачался лишь в малый омофор, а вместо митры надевал простой монашеский клобук.

Из-за любви к людям святые иногда совершали чудеса, хотя при этом они сознавали, что ближние будут прославлять их. Однако в сердцах праведников желание помочь страждущим побеждало стремление к безвестности! Правда, почти каждый раз после чудотворения святым приходилось самоуничижать себя, чтобы избежать тщеславия.

Так, однажды после Божественной литургии старец Иаков Эвбейский говорил с народом в трапезной. Когда он закончил и собрался уже уходить, неожиданно перед ним упала девушка и начала биться и кричать в припадке беснования. Старец благословил одержимую, помолился, и она успокоилась. Все присутствовавшие при этом чуде удивились силе его молитвы. Вечером, после повечерия, старец Иаков решил рассеять мысли о своей святости у очевидцев утреннего события. Он пожаловался им на то, что никто из них не пришел ему на помощь в трудную минуту, оставив одного справляться с бесноватой. Праведник уничижил себя перед ними, представившись немощным человеком!

Святые стремились скрывать свои духовные подвиги. Когда это не удавалось, они совершали поступки, которые могли, как им казалось, приуменьшить почтение к ним со стороны их почитателей.

За прозорливость, чудеса и подвижничество преподобный Севастиан Карагандинский пользовался необычайным почтением своих многочисленных духовных чад. В его приходской общине в первый день Великого поста пищу обычно никому не давали. Только вечером, после Великого канона, разрешалось вкусить кусочек просфоры. Как-то раз батюшка вдруг велел в двенадцать часов дня сварить картошку, а в три часа, когда она остыла, съел половинку картофелины. Смиряя сам себя, он сказал:

Вот, отцы мои, сослужители, постятся, а я - нет. Я ведь больной, я вот пост нарушил.

Смирение вразумляет грешников

Смиренномудрый владеет таким сокровищем, которое духовно обогащает не только своего владельца, но и окружающих его людей. Происходит это потому, что смирение может передаваться от одной человеческой души к другой.

В Глинской пустыни как-то вечером встретились два инока. Во время беседы разговор постепенно перешел на глинского затворника иеросхимонаха Макария, и один из иноков сказал:

Что он затворился? В затворе хорошо спасаться, не видя соблазнов. Вот, если бы он жил так, как мы, видя соблазны и как будто не видя их, то это был бы великий подвиг!

После беседы этот инок направился в свою келлию. Его путь лежал мимо келлии отца Макария. Когда он поравнялся с ней, дверь вдруг открылась и перед ним предстал затворник, который кротко сказал:

Прости меня, брат, прости грешного и немощного, не могущего подвизаться так, как подвизаетесь вы, и от соблазнов мира уединившегося в келлии. Прости меня, Бога ради.

Судья чужих дел, пораженный смирением и прозорливостью старца, упал ему в ноги и с сокрушением попросил у него прощение.

Если мы желаем кого-либо привлечь к христианству или отвратить от греховной жизни, то нам в этом более поможет смирение, нежели умные речи и доказательства. Конечно, они тоже необходимы, но начинать надо именно со смирения. Причина любого греха - гордость. Поэтому каждый некающийся грешник одержим в той или иной степени этой страстью. Именно она мешает ему принести покаяние перед Богом. На гордеца не произведут впечатление наши знания и ум: он считает, что обладает ими в большей степени, чем другие люди. На него сможет подействовать только смирение, которое у него полностью отсутствует.

Однажды в Саров из-за любопытства приехал некий генерал-лейтенант. Одетый в великолепный мундир, он красовался своими орденами. Осмотрев монастырские здания, генерал хотел было уже проститься с монастырем, но встретил помещика Алексея Прокудина и разговорился с ним. Собеседник предложил генералу прежде, чем покинуть Саров, зайти к великому старцу Серафиму. Генерал отказался, но затем уступил настойчивым уговорам Прокудина.

Как только гости вошли в келлию, старец Серафим встал к ним навстречу и поклонился генералу в ноги. Такое смирение знаменитого подвижника поразило генерала. Прокудин, заметив, что ему не следует оставаться в келлии, вышел в сени, и генерал остался наедине с преподобным. Через несколько минут из келлии старца послышался плач. Генерал рыдал, как малое дитя. Через полчаса дверь раскрылась, и преподобный Серафим под руки вывел генерала, который продолжал плакать, закрыв лицо руками. Ордена и фуражка были забыты им в келлии преподобного. Монастырское предание повествует, будто ордена сами собой свалились у него во время беседы со старцем. Преподобный Серафим, принеся вещи военачальника из келлии, ордена надел ему на фуражку. Впоследствии генерал-лейтенант говорил, что он прошел всю Европу, знает множество людей разного рода, но в первый раз увидел такое смирение, с каким встретил его Саровский старец. Поразила генерала и прозорливость, с которой преподобный Серафим раскрыл пред ним всю его жизнь, включая самые тайные деяния. Между прочим, когда ордена свалились у него с груди, преподобный Серафим сказал:

Это потому, что ты получил их незаслуженно.

Дорогой читатель, обрати внимание: даже великий старец преподобный Серафим Саровский начал помогать человеку в деле его спасения со смиренного поклона перед ним. Святой знал, что на генерала не окажут действия ни чудеса, ни прозорливость, если прежде не укротить его гордыню. Только после того, как преподобный смирением победил гордость генерала, он воздействовал на его душу своей благодатной силой. Если так поступал великий святой, то тем более аналогично действовать надо и нам, не обладающим сверхъестественными дарованиями. Ситуаций же, в которых можно воспользоваться смирением для обращения окружающих нас людей ко Христу, в нашей жизни встречается предостаточно.

У иеросхимонаха Серафима Вырицкого были две духовные дочери: старицы Пульхерия и Александра. Их связывала сильная дружба, и они жили в одном доме. Однажды одна из них зашла в магазин и встала в очередь за продуктами. Жители Вырицы, зная о слабом здоровье старушки, попросили продавщицу обслужить ее вне очереди. Старица дала деньги на триста граммов сахарного песка, который ей тотчас взвесели и передали. В это время стоявший впереди пьяный мужчина, видимо обидевшись на то, что его заставили ждать, подошел к старушке и плюнул ей в лицо. Все покупатели с возмущением принялись ругать хулигана, а старица вытерла плевок и спокойно сказала:

Спасибо тебе, золотой. Ты один из всех правильно рассудил обо мне, я на тебя не обижаюсь, и вы не ругайте его.

Пьяный опешил от таких слов и пристыженный вышел из магазина. Старица же, придя домой, поведала о случившемся своей подруге и в заключение рассказа произнесла:

Человек погибает, надо спасать!

Пульхерия и Александра, наложив на себя пост, стали молиться за пьяницу. А сами - такие слабенькие, что непонятно, как на ногах держатся. Через несколько дней жена пьяницы узнала о его мерзком поступке и пригрозила ему:

До тех пор, пока не извинишься перед старушкой, я тебя видеть не хочу, можешь домой не появляться!

Муж пошумел, но, видя твердость жены, пошел к старушкам. Те встретили его ласково, поговорили с ним и, пригласив снова зайти, стали о нем молиться еще усердней. В своих молитвах они просили и покойного старца Серафима Вырицкого спасти пьяницу. Чудодейственная помощь свыше пришла очень быстро. Мужчина бросил пить, стал помогать старицам по хозяйству и ходить в храм.

Этот случай еще раз подтверждает истину, что, принимаясь за исправление явного грешника, нам вначале необходимо проявить перед ним смирение и только затем воздействовать на него словом, любовью и молитвой, которые помогут ему вступить на путь спасения. Эту духовную закономерность мы должны иметь в виду всегда, когда нам приходится общаться с маловерующими христианами или людьми, находящимися вне Церкви Христовой.

Прежде, чем перейти к следующей главе, сделаем выводы из вышеизложенного.

Когда нас оскорбляют и притесняют, наше смирение подвергается испытанию на практике.

Нам очень важно научиться переносить внешние уничижения. Именно они и укрепляют в нас смиренномудрие.

Многие праведники для совершенствования в смирении старались иметь около себя человека, который постоянно подвергал бы их оскорблениям. Не всем из нас по силам следовать в этом за святыми, но хотя бы не будем уклоняться от тех уничижений, которые случаются с нами не по нашей воле.

Нам надо любить всех, кто нас обижает и притесняет. Они являются духовными врачами, потому что лечат наши души от очень опасной болезни - гордости.

Особенно спасительно претерпевать уничижения от людей, которые младше нас, являются нашими подчиненными или занимают положение в обществе ниже по сравнению с нашим социальным статусом. Такие уничижения оказывают очень сильное смиряющее воздействие на душу.

Когда мы долгое время не подвергаемся притеснениям и оскорблениям, полезно заняться самоуничижением перед людьми. Только при этом надо соблюдать меру, иначе можно приобрести смиренный вид и манеры, а смиренномудрое состояние души потерять.

Одним из духовных стимулов, побуждающим к приобретению смирения, должно быть понимание того, что эта добродетель не только спасает лично нас, но и оказывает благоприятное воздействие на наших ближних.

http://www.pravmir.ru/article_608.html

Тот, кто обладает смирением, подражает Самому Христу. Такой человек никогда не выходит из себя, никого не осуждает и не превозносится. Никогда не жаждет власти, избегает людской славы. Не ругается ни по какому поводу.

Не дерзит, когда разговаривает, и всегда выслушивает чужие советы. Избегает красивой одежды, внешний вид его прост и скромен.

Человек, безропотно выносящий все унижения и уничижения, получает большую пользу от этого. Поэтому не печалься, а, напротив, радуйся тому, что страдаешь. Тем самым ты обретаешь драгоценное смирение, которое спасает тебя.

“Смирился я, и спас Он меня” (Пс. 114:5). Следует всегда держать в памяти эти слова.

Не стоит огорчаться, когда тебя осуждают. Печаль по такому поводу означает, что ты имеешь тщеславие. Тот, кто желает спастись, должен полюбить людское презрение, ведь презрение несет смирение. А смирение освобождает человека от многих искушений.

Никогда не ревнуй, не завидуй, не стремись к славе, не ищи высоких должностей. Старайся всегда жить незаметно. Лучше пусть мир не знает тебя, ведь мир вводит в соблазн. Своими тщеславными речами и пустыми подстрекательствами он обманывает нас и наносит нам духовный вред.

Целью твоей должно быть обретение смирения. Быть ниже всех. Считать, что не делаешь ничего, достойного своего спасения. Надо молить Бога спасти тебя по своему благоутробию.

Смирение, послушание и пост рождают страх Божий, а страх Божий является началом истинной мудрости.

Все, что делаешь, делай со смирением, чтобы не пострадать от своих же благих дел. Не думай, что большое вознаграждение получает только тот, кто много трудится. Тот, кто обладает благим произволением и вместе с ним смирением, даже не имея возможности сделать многое и не будучи искусным в чем-либо, спасется.

Смирение достигается самопорицанием, то есть убежденностью в том, что по существу ты не совершаешь ничего хорошего. Горе тому, кто считает свои прегрешения незначительными. Он обязательно впадет в более тяжкий грех.

Человек, со смирением переносящий все направленное на него осуждение, приближается к совершенству. Им восхищаются даже Ангелы, ведь нет более труднодостижимой и более великой добродетелью, чем смирение.

Нищета, скорбь и презрение - это венцы для монаха. Когда монах безропотно терпит грубости, клевету и презрение, он с легкостью освобождается от дурных помыслов.

Достойно похвалы и осознание своей немощности перед Богом. Это есть знание самого себя. “Плачу и сокрушаюсь, - говорит святой Симеон Новый Богослов, - когда свет озаряет меня, и я вижу свою нищету и познаю, где нахожусь”. Когда человек познает свою духовную бедность и осознает, на каком в действительности уровне он находится, тогда в душе его просияет свет Христов, и он начнет плакать (рассказывая об этом, старец растрогался и сам заплакал).

Если другой человек назовет тебя эгоистом, пусть тебя это не печалит и не огорчает. Подумай лишь про себя: “Быть может, я таков и сам этого не понимаю”. Так или иначе, мы не должны зависеть от чужого мнения. Пусть каждый смотрит в свою совесть и руководствуется словами опытных и знающих друзей, а прежде всего, попросит прощения у своего духовника. И на основе всего этого строит свой духовный путь.

Ты пишешь, что тебе не удается бороться. Знаешь, почему так происходит? Потому что не обладаешь достаточным смирением. Ты полагаешь, что можешь достигнуть этого лишь своими силами. Но когда ты смиришься и скажешь: “Силою Христа, помощью Богородицы и молитвой старца я достигну желаемого”, будь уверен, что тебе все удастся.

Я, конечно, не имею такой молитвенной силы, но когда ты, смирившись, скажешь: “С молитвой старца я все смогу”, тогда, по твоему смирению, начнет действовать благодать Божья, и все получится.

Бог смотрит на “смиренных и сокрушенных” (Ис. 66:2). Но чтобы пришла кротость, спокойствие и смирение, необходим труд. Труд этот вознаграждается. Чтобы обрести смирение, как мне кажется, не нужны многочисленные поклоны и послушания, но прежде всего, помыслы твои должны спуститься вниз, к самой земле. Тогда у тебя не будет страха упасть, ведь ты уже внизу. А если ты и упадешь, находясь внизу, то не пострадаешь.

По моему мнению, хотя я, конечно, мало читаю и не делаю ничего выдающегося, смирение - это кратчайший путь к спасению человека. Авва Исаия говорит: “Научи язык свой просить прощения, и смирение придет к тебе”. Приучи себя говорить “Прости меня”, даже если поначалу это будет неосознанно, и постепенно ты привыкнешь не только произносить эти слова, но и чувствовать это в своем сердце.

Святые учат, что насколько велико будет твое благорасположение, когда ты просишь прощения - иными словами, смирение, - настолько же Бог и просветит другого, чтобы было достигнуто желанное перемирие между вами. Когда ты сокрушаешься и говоришь: “Я виноват, но не осознаю этого”, вскоре ты сможешь сказать: “Да, я действительно виновен”. И когда ты убеждаешь себя, что по-настоящему виноват, другой человек также поменяет свое к тебе отношение.

Настойчиво проси Бога наделить тебя даром самопорицания и смирения.

Молясь, проси Бога дать тебе умение видеть лишь свои прегрешения и не замечать грехи других. “Даруй мне видеть мои прегрешения и не осуждать брата моего”, - говорит святой Ефрем Сирин.

Смиренный человек считает себя низшим среди всех. И поэтому всех любит, всех прощает и, самое главное, никого не осуждает.

Перевод с новогреческого: редакция интернет-издания “Пемптусия”

Без смирения христианская духовная жизнь невозможна. Христианин должен учиться со смирением принимать скорби – не сжав зубы, терпеть во что бы то ни стало, а именно принять боль. Но что делать, если смирения нет? Специально для портала “ ” – беседа Тамары Амелиной с протоиереем Алексием Уминским.

– Путь к смирению достаточно долог и сложен. Это путь длиною во всю жизнь. Конечно, это духовная наполненность. Авва Дорофей говорит: «Каждый молящийся Богу: «Господи, дай мне смирение», должен знать, что он просит Бога, дабы он послал ему не кого-нибудь, а оскорбить его».

– Смирение – принятие себя таким, какой ты есть. Чаще всего самая большая проблема для человека – быть самим собой, быть тем, кто ты есть на сегодняшний момент. Самое большое несмирение – человек не хочет себе признаться, кто он есть на самом деле. Человек хочет выглядеть в глазах других людей лучше, чем есть на самом деле. У всех же это есть, да? И никому не хочется, чтобы знали, что ты думаешь, что творится в твоей душе. И все проблемы нашего несмирения, наши обиды происходят от того, что люди замечают, какие мы есть на самом деле и как-то дают нам это понять. А мы на это обижаемся. По большому счету это именно так.

Начальный момент смирения может начаться именно с этого: если тебе говорят «Смирись», то, значит, подумай, а что произошло? И найди причину в самом себе. Может быть, ты и есть тот самый человек, к которому обращены эти слова обиды и в них нет ничего обидного? Если дураку сказать, что он дурак, то что в этом обидного для дурака? Для дурака не может быть ничего в этом обидного. Если я дурак, и мне сказали, что я дурак, то я не могу на это обидеться!

– Так кто ж себя считает дураком?

– Так вот, смиренный человек, если он знает, кто он такой, он не обидится.

– Но всегда же есть люди и глупее, и хуже?

– Не факт! Это еще надо разгадать! Может, и есть, но они тоже дураки, и я такой же как и они. Вот и все. Наша жизнь есть цепь доказательств того, чтобы люди поверили, какие мы умные, сильные, талантливые… Ну, вот скажите, надо ли умному человеку доказывать, что он умный? Не надо! Если человек доказывает, что он умный, значит, он дурак. И когда ему говорят, что он дурак, он не должен обижаться. Примерно так, я, конечно, рисую грубую схему. Человек должен прежде всего понять, кто он есть на самом деле. И не бояться быть самим собой. Потому что это точка отсчета.

– А если тебе это говорит тоже дурак?

– Дурак может стать умным! Дурак, если он поймет, что он дурак, он может постараться и стать умным! Не делать вид, что он умный, а как-то поучиться быть умным. Трус может научиться стать смелым, если он поймет, что он трус и захочет стать смелым.

Каждый человек, если он поймет точку отсчета, у него будет куда идти. С этого начинается смирение. Человек, прежде всего, с собой должен примириться в Боге и увидеть, кто он такой есть. Потому что если человек считает, что он умный, то зачем ему просить у Бога ума? Он и так умный. Если человек считает себя талантливым, то зачем просить у Бога таланта? А если он считает, что у него чего-то нет, значит, он может просить это у Бога, значит, ему есть куда стремиться, значит, есть, куда идти. А так – идти некуда. Почему начинаются с «Блаженны нищие духом» (Мф. 5, 3).? Потому что нищий все время что-то просит, у нищего ничего нет. Хотя при желании он может так набить карманы деньгами! Есть даже такая профессия – профессиональный нищий. Так вот, принцип один и тот же. Человек в глазах других людей признал себя нищим. Он такой жизнью живет, он из этого нищенства получает способ жизненного существования.

А если это перевести в духовный план, как нас учит Евангелие, тогда можно что-то в этой жизни приобрести для себя важное, а без этого не приобретешь. Самой большой проблемой, самым большим препятствием для приобретения каких-то духовных даров или силы для движения к Богу, прежде всего, является то, что мы не хотим быть самими собой. Нам хочется в глазах других выглядеть лучше, чем мы есть на самом деле. Понятно, что нам хочется быть лучше, но мы не делаем для этого простых вещей.

Мы не хотим, чтобы люди видели, какие мы есть на самом деле. Нам очень страшно от этого, нам страшно как Адаму, который хочет от Бога спрятаться, нам хочется сразу прикрыть всю свою наготу.

А смирение, прежде всего, состоит, как мне кажется, в том, что человек совершает очень мужественный поступок. Он не боится быть дураком, если он дурак. Не боится признать свою глупость, если он глуп. Не боится признать свою неспособность, если он неспособен. Не боится признать свою бесталанность, если у него что-то не получается. Не впадает от этого в уныние, самоедство, что, мол, как же так, есть же еще хуже меня, а понимает, что это есть точка отсчета. Поэтому, когда ему говорят «дурак», он не обижается, а смиряется.

– Еще смирение часто путают с равнодушием.

– Есть понятие «бесстрастие», а есть понятие «бесчувствие». Это разные вещи.

– Если в человеке не проявляется каких-то страстей, осуждения, например, то кажется, что с душой все в порядке.

– Да, нет. Что значит в порядке? Если в душе человека мир, тогда с ним все порядке, а если безжизненное болото, то это состояние с этим жить тяжело.

– Критерий – мир, радость?

– Да, то, что в Евангелии написано. В Послании апостола Павла к галатам: «…любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость…» (Гал. 6–7).

– Могу я не упоминать в молитве людей, о которых мне трудно молиться?

– Если Вы христианка, то не можете

– Не могу я даже имена их произносить, у меня сразу такие искушения… Даже молитва прекращается… Хочется забыть …

– Если Вы христианка, то не имеете права. Значит, должны просить у Бога на это сил.

Как сказал : «Не желать видеть и слышать человека похоже на приказ его расстрелять».

– Неужели, действительно, существуют такие люди, которые способны преодолеть, казалось бы, немыслимые предательства?

– Попробовать можно. Смотря что вы у Бога будете просить. Если вы будете просить, чтобы Бог привел к покаянию этих людей, дал им возможность понять, что они сделали неправильно, чтобы Господь не дал им до конца погибнуть, чтобы Господь помог им измениться, то почему бы нет?

– Есть мнение, что, если молишься за таких людей, то на себя принимаешь груз их греха.

– Это, конечно, полное безобразие. Когда люди оправдывают нежелание за кого-то молиться какими-то искушениями. Тогда лучше снять с себя крест, в храм не ходить и жить себе спокойненько жизнью без церкви – без Христа и без креста. Вообще тогда не будет никаких искушений! Все будет отлично! Это, конечно, безобразие, но распространенное безобразие. Из такого ложного смирения, мол, недостойны, немощны, куда нам… Потому что люди не любят Христа, а любят только себя.

Пишет: «И, наверное, именно потому так редко совершаются чудеса в наши дни, что нам хочется чуда в тех случаях, когда есть другой выход, хочется чуда только по той причине, что так будет проще. Мы ждем чуда и просим о чуде, не исчерпав все свои возможности, просим о чуде, а надо бы просить сил, мудрости, терпения и упорства».

Совершенно согласен с этими словами отца Георгия.

Беседовала Тамара Амелина